"Владимир Коваленко. Камбрия - навсегда! (Камбрия-2)" - читать интересную книгу автора

немножечко ее. Сама носила, сама рожала, сама подарила холмовой, надеясь
спасти от смерти. И выкормила тоже сама. Пусть сидовского молока сын
попробовал - так ему Немайн матерью звать! Вот только... - Леди Немайн, а ты
меня не прогонишь? Когда сама кормить будешь?
- Не прогоню. Не будешь кормилицей - будешь нянькой. У тебя хорошо
получается.
Нарин заулыбалась. Знала - похвала заслужена. Нянька из нее хорошая.
Получше, чем из самой сиды. Та в смысле ухода за детьми оказалась особой
настолько серой, что оставалось только диву даваться! Хотя, чего еще ждать
от богини-девственницы?
Немайн принялась зашнуровываться. Серое платье на груди сходилось уже с
трудом. Пора отдавать Сиан. Вшить вставку в это чудо портновского искусства
Немайн не решалась. И хотя младшей старшей сестре оно пока длинновато -
пусть порадуется. Убрать подол не лиф перешивать - дело простое и недолгое.
Эйре на полчаса работы. Вот и еще одна вещь Клирика ушла. Еще одно
подтверждение, что она - сида Немайн, а не человек, яркая память которого
осталась у нее в голове. Как же хорошо - быть собой! Захотелось петь.
Воровато покрутила ушами, повертела головой. Люди кругом. Даже если
тихонечко запеть, под нос - услышат. И как дотерпеть до вечера?
Первым деянием по прибытии ко Кричащему холму стала топографическая
съемка местности. Выглядело это крайне благочестиво: один человек держит
простой крест, другой его рассматривает через приспособление, также
оснащенное крестом, но кельтским, вписанным в окружность. Затем топографы
были приданы землекопам - следить, чтобы уклон "мощеных рвов", будущей
канализации, был не меньше допустимого. Чтобы дрянь не задерживалась, а
стекала в море. По этой же причине за качеством работы над формированием
будущих коллекторов сида следила пристальнее, чем римский инженер за новой
дорогой - а римские дороги пережили века.
Камень взяли из пещеры Гвина и с вершины холма. Ледниковые глыбы
раскалили огнем, охладили уксусом. Вышло дымно, вонюче, и совсем не так
благочестиво, как топографическая съемка - но знакомо. Потрескавшийся камень
раскалывали, поливая деревянные клинья водой. Те разбухали и разрывали
валуны. А дальше в ход шли уже молоты и зубила. Камни требовалось точно
подогнать друг к другу.
А там дошло и до башен. Которые начали расти на глазах. Все шло
хорошо - до этого самого утра! Началось, едва заря затеплилась. Сидовское
засветло. Когда Немайн выбралась из комнаты со спящими близ дверей
ученицами - умываться. Плотно сжав веки и размазывая по лицу пахнущее
ивовыми почками мыло, сида еще успела подумать, что в погоне за новизной
человек вечно повторяет прошлое: двадцать первый век с его моющими
жидкостями оставил твердому мылу очень узкую нишу - а ведь некогда оно было
самым распространенным. Вот только в седьмом веке до него не додумались. А
потому снабдили чистоплотную сиду бочонком жидкой дряни, весьма ощутимо
пованивающей рыбой. Потому как римская манера отчищать грязь маслом и пемзой
ей пришлась решительно не по душе. При этом мыло у римлян было! И твердое.
При римлянах это были такие твердые лепешки, которые римлянки-брюнетки
пытались использовать для осветления волос. А хитрые британки, в том не
нуждающиеся, нашли, что мыло меньше сушит кожу, чем сода, которой
пользовались до того. А еще его оказалось удобно использовать при стирке в
устроенной Кейром машине! Только предпочли жидкое. Настолько, что секрет