"Юрий Коваль. Самая легкая лодка в мире" - читать интересную книгу автора

- Вот видишь,- сердито шептал Орлов.- Надо было брать граммофон.
Проходными заснеженными дворами подошли мы к трехэтажному дому. Окна его
были темны, а стекла выбиты, и метель свободно залетала внутрь, кружилась
там и выла, свивала снежные гнезда.
- Дом скоро снесут,- сказал Шура.- Жильцов давно выселили. Граммофон
отсюда, с третьего этажа, а подвал вон там.
Сбоку к дому был пристроен коричневый сарай. Мы открыли дверь,
заваленную снегом. Включив фонарь, Орлов шагнул вперед и остановился.
- Это не подвал, а провал,- ворчливо сказал он. Пол сарая действительно
провалился, а под полом оказалась глубокая яма, которую заполняла гора
всевозможной рухляди. Из этой горы и торчало то, что привело нас сюда,-
трубы, покрытые столетней пылью.
- Нужен крюк,- сказал Орлов.- Или загогулина. Дотянемся до трубы и
вытащим ее наружу.
- Какой крюк? - нетерпеливо спросил я.- Где он? Держи меня за
хлястик, а Шура пусть фонариком светит.
Орлов крепко ухватил меня за хлястик, я наклонился над провалом,
протянул вперед руку. До трубы было довольно далеко, но рука моя все
вытягивалась и вытягивалась, и я даже подивился таким свойствам
человеческой руки. Когда до трубы оставалось сантиметра два, хлястик
неминуемо лопнул и я полетел в тартарары.
Ударившись коленями о груду щебня, я повалился на бок. Какие-то
кроватные спинки, углы корыт, гнилые батареи центрального отопления
окружали меня.
- Я говорил: надо загогулину,- сказал Орлов, ослепляя меня
фонариком.- Посмотри, что это за круглая штука валяется.
Я поднял овальную жестянку, протер ее. Из-под слоя пыли выглянули
тисненые буквы. - Кинь ее сюда,- сказал Орлов.
Под светом фонаря я забрался на груду щебня и дотронулся наконец до
пыльной трубы. Определить на ощупь, бамбук это или нет, я не сумел, но труба
оказалась легкая и неожиданно длинная. Я направил конец ее в пролом, и
Орлов с милиционером вытащили трубу наружу.
Я остался в темноте и слышал только, как скрипит снег, свистит метель в
пустом доме и как милиционер-художник подает какие-то совершенно
небамбуковые команды - "заноси левее", "ложи ее под фонарь" и т. д.
Наконец свет фонарика снова ослепил меня, и я услышал голос:
- Ну, брат, граммофона нам не видать. Это бамбук! И до сих пор я не могу
поверить, что в ту метельную зиму нам удалось найти в Москве бамбук. Но вот
глубокой ночью я стоял на дне пропыленного подвала и подавал одно за
другим наверх настоящие бамбуковые бревна. Я даже представить себе не мог,
что бамбук бывает такой толстый, с удивлением ощупывал узловатые стволы и
думал, что Москва действительно город чудес.
Орлов вытаскивал бревна на улицу, а милиционер-художник светил
фонариком. Надо сказать, что в эти минуты он как-то стушевался и не смог
сразу сообразить, как ему поступать в данной ситуации: как милиционеру или
как художнику, поэтому и выступил в роли осветителя.
Когда мы вытащили пять бревен, милиционер-художник несколько раз
помигал фонариком и неожиданно сказал:
- Хватит.
- Почему? Мало на лодку.