"Майкл Коуни. Здравствуй, лето... и прощай" - читать интересную книгу автора

отца и, быстро поставив гоблина на стол, отвернулся и начал возиться в
углу с кучей одежды.
- Что случилось? Это ты кричала, Файетт?
- О... О, все в порядке. Дроув меня немного напугал, вот и все. В
самом деле, ничего страшного, Берт.
Я почувствовал руку отца на плече и с некоторым колебанием повернулся к
нему лицом. Он холодно посмотрел мне в глаза.
- Давай говорить прямо, Дроув. Хочешь поехать в Паллахакси - тогда
веди себя как следует. У меня хватает забот и без твоих глупостей. Иди и
отнеси вещи в машину.
* * *
Мне всегда казалось несправедливым, что отец может силой заставить меня
подчиниться его воле. Когда человек становится взрослым, полностью
формируется его интеллект, и с этого момента он начинает катиться вниз под
гору. Вот так же и с моим отцом, с обидой думал я, загружая мотокар.
Напыщенный старый дурень, сознавая свою неспособность победить меня
интеллектуально, вынужден прибегать к угрозам. В некотором смысле я вышел
победителем из этого небольшого поединка.
Проблема была в том, что отец этого не сознавал. Он бегал из комнат на
крыльцо и обратно, не обращая на меня внимания, в то время как я пытался
поспевать за ним - безуспешно, поскольку груда ящиков продолжала расти. Я
доставил себе небольшое удовольствие, швырнув его вещи в багажник, в то
время как свой собственный багаж аккуратно разместил на свободном сиденье.
Я обнаружил, что размышляю о том, почему мне нравится время от времени
пугать мать, и решил, что меня подсознательно возмущает ее глупость. Она
жила во власти предрассудков, считая их неопровержимыми аргументами в
любом споре.
Мы все страшно боялись холода - подобный страх вполне естественен, и,
несомненно, возник как средство, предупреждающее нас о том, чем грозят нам
ночь, зима и стужа. Но ужас перед холодом, который испытывала мать, был
куда сильнее: совершенно неоправданный и, вполне возможно, наследственный.
Все дело в том, что ее сестра попала в сумасшедший дом. В этом нет
ничего особенного, и такое случается со многими, но мать сумела облечь эту
историю в форму высокой драмы.
Мне всегда казалось, что тетя Зу как-то влияла на моего отца; во всяком
случае, она уговорила его одолжить ей мотокар - она хотела показать меня
каким-то дальним родственникам. Была зима.
Мы были на полпути домой, в совершенно безлюдной местности, когда
кончилось топливо и мотокар, зашипев, остановился.
- О Господи, - тихо сказала тетя Зу. - Нам придется идти пешком,
Дроув. Надеюсь, твоим маленьким ножкам хватит сил. - Я в точности
запомнил ее слова.
И мы пошли пешком. Я знал, что нам никогда не удастся добраться домой
до темноты, что вместе с темнотой придет холод, а мы были слишком легко
одеты.
- О Господи, - сказала тетя Зу несколько позже, когда солнце
скрылось, и на горизонте появился зловещий диск Ракса. - Мне холодно.
Мы прошли мимо группы кормившихся лоринов, которые сидели среди ветвей
и что-то шумно жевали, и я подумал, что, если мне действительно станет
холодно - страшно холодно, - я смогу прижаться к одному из них,