"Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм" - читать интересную книгу автора (Шамир Исраэль)

ВЕСНОЙ В ИУДЕЕ

Все началось с открытого письма писателей. По-моему, никогда еще не обращались лучшие израильские писатели – от Амоса Оза до Давида Гросмана – с общим призывом. Семь подписей – наши Пастернак и Мандельштам, наши Сорокин и Пелевин. Писатели требовали вернуть изгнанников – коренных жителей пещер Юга Хевронских гор. Израильская армия – всемогущий правитель оккупированных территорий – выбросила на большую дорогу их нехитрый скарб, и прогнала 700 человек из дому, чтобы потрафить еврейским поселенцам. Вслед за этим появились статьи в газетах. Они рассказали, что в горах к югу от Ятты испокон веков живет в пещерах небольшое племя скотоводов-палестинцев. По мнению этнографов (в частности, покойного президента Израиля Ицхака Бен Цви), речь идет о прямых потомках древних иудеев, принявших ислам в девятом веке. И вот в декабре, в самый холод, армия прогнала их, вместе с женами и детьми и скотом, и теперь они живут в палатках.

Подробности изгнания были довольно мерзкими. Их вещи закинули на грузовики, и выкинули на дорогу подальше от жилья. Командующий Центральным военным округом Буки Аялон объяснил писателям, что, мол, Боливару не снести обоих, или евреи – или гои. Нужно провести небольшую этническую чистку, и для евреев будет больше места. А вы, прекраснодушные, не понимаете, что это – наш долг и наше право. Но писатели не поняли. Не поняли и многие другие израильтяне, оказавшие изгнанникам посильную помощь, и обратившиеся в Верховный суд справедливости, БАГАЦ, с требованием вернуть людей домой.

Ясным весенним днем мы сели в разбитую «Шкоду» приятеля и поехали посмотреть своими глазами на пещерных людей и на тамошние места, потому что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.

В это время года ковры цветов покрывают холмы Юга. Красные поля анемонов вдоль дорог перемежаются белыми и желтыми ромашками и маргаритками, а меж них темным фиолетовым пятном выделены ирисы. Вскоре солнце выжжет траву до ржавой коросты, но сейчас нежные облака овечьих отар плывут по зеленой глади. Патриархальная прелесть Палестины еще сохранилась в этих дальних местах. Ведь удаленность измеряется не километрами. Есть места и подальше, чем юг исторической Иудеи, хотя бы тот же Эйлат. Но Эйлату с его пяти-звездными гостиницами, и даже Мицпе Рамону, столице джипов, не тягаться с этими нехожеными и неезжеными тропами. Если провести прямую линию между Иерусалимом и Беер Шевой, к востоку от ее пересечения с «зеленой чертой» (границей Израиля в 1948-1967 гг.) находится самая глухая глубинка Палестины, где мало что изменилось за последние три-четыре тысячи лет.

Невысокие холмы и просторные долины Шефелы вдруг, без предупреждения, превращаются в крутые складки гор, и с них открывается чаша пустыни, замкнутая с востока горами Арада. Пещеры начались сразу же. К западу от «зеленой черты» у самой дороги – знак археологических раскопок Хирбет Рувейна, где, как написано на знаке, жили древние иудеи еще во времена легендарного Первого Храма. Это хорошо сложенные прочные ограды вокруг целого лабиринта пещер. Пещеры просторные, обжитые, с кострищами и отверстиями в своде для выхода дыма, с элементами кладки. Они разделены на несколько приделов, как бы комнат, но лишь до высоты бедра.

Дальше к востоку – еще более внушительная руина, пещерный город Сусия, где стоит древняя синагога с мозаичным полом. Она была построена в 4 веке и простояла до девятого века, а тогда – плавно превратилась в мечеть. Сначала, видимо, только часть местных жителей перешла в ислам, и тогда во дворе синагоги возникла молитвенная ниша – михраб. С годами их примеру последовали и прочие, и синагога стала мечетью, хотя те же пастухи и их дети молились в тех же стенах.

Дорога идет мимо холмов, и все чаще мы замечаем такие же пещеры, что и в археологических руинах, но уже населенные. На холме, на конфискованной у палестинцев земле – новое еврейское поселение Маон, крепкие стандартные дома с красными черепицами, полно воды, электрические фонари, новые блестящие машины, колючая проволока, охрана с автоматами. У подножья холма, в складке зеленого вади – скопление пещер и робких нерешительных лачуг. Это Тувейне, одно из селений пещерных жителей. Здесь нашли приют их выселенные родичи.

Мы поставили машину на въезде в село. В вади здоровый мужик пас овец, но, увидев нас, оставил отару и поднялся на дорогу. Подошло еще несколько крестьян. Когда они поняли, что мы пришли с миром, расцвели улыбками, показывая удивительно ровные белые зубы. Из ближней хижины вышла старуха с чайником и сразу угостила нас горячим чаем с травами.

Крепкие, здоровые люди – здешние горцы. Их лица необыкновенно красивы почти картинной красотой. Густые бороды, теплые халаты, (как в Таджикистане – заметила Алиса, уроженка Душанбе), правильные черты, вокруг вьются чистые и обихоженные дети. Можно год ходить по Израилю – не встретишь таких довольных и умиротворенных лиц.

Эти люди довольны своей долей, своими просторными и аккуратными пещерами, унаследованными от предков, довольны собранной дождевой водой, зеленой травой и голубыми небесами. Как в притче о рубашке счастливого человека, у них, у счастливых людей, нет рубашек. Они хотят только одного – чтобы их оставили в покое.

Даже для меня, человека не нового в палестинской глуши, это оказалось неожиданностью. Газетные статьи подчеркивали бедность и убогость их быта, и я ожидал увидеть несчастных бедолаг, вроде тех, с которыми встречаешься от Иерухама до района Таханы Мерказит в Тель-Авиве. Но нет, здесь не было несчастных и обездоленных нищих, грязных сопливых детей, истеричных одиноких матерей, никто не показывал нам пустые холодильники и бумажки от соцстраха. Очень крепко стоят на земле крестьяне Хевронских гор.

Как же вы обходитесь без воды, без электричества?

Да мы привыкшие, нам и не надо. Зачем нам оно? Вот колодезь новый наладили, и хорошо.

Правда, молодежь хотела электричество, вон даже столбы врыла. Но Шай не разрешил.

Кто этот Шай?

Из поселения (Маон), с оружием ходит. Я, говорит, вас отсюда выживу. Это, говорит, наша земля. Да как это может быть его земля, когда мы ее от наших отцов получили?

Что же вы в пещерах живете?

В них хорошо, летом прохладно, зимой тепло. И овцам много места. Нам так удобнее. Но и дома строим.

Действительно, почти у каждой пещеры стояло строение, сложенное из местного камня. Мы зашли в один из домов, где размещалась семья Махмуда Хамамде, выброшенная из своей пещеры. Дом был построен, как строили раньше культовые здания, без окон, со сводом, образованным пересечением двух арок. В единственном помещении размером 7 х 7 м по стенам лежали одеяла и прочая утварь. Семья Хамамде насчитывает 15 человек, включая самого Хамамде, свободно говорящего на иврите, его родителей, жену и детей.

Нам бы вернуться в пещеру, больше нам ничего не надо.

Покажите нам вашу пещеру, – попросили мы.

Наш первый знакомец по имени Абед на минуту исчез и вскоре подкатил к дому на стареньком тракторе, как заправский таксист. Мы забрались на рога и крылья трактора, Махмуд уселся на капот, Абед врубил передачу и трактор пополз вверх по грунтовой дороге под наши песни вроде «Прокати-ка нас, Абед, на тракторе, до околицы хоть прокати».

Путешествие было не для слабонервных. Трактор полз по крутизне, наши палестинские провожатые обсуждали, в какую сторону лучше спрыгивать, если он перевернется. Но вскоре перед нами открылся лучший в мире вид гор и цветущей пустыни. Далеко внизу белел Арад. И повсюду, как хутора в степи, виднелись входы в пещеры с узорными карнизами.

Трактор остановился, и мы спустились по склону в вади, где, окруженная крепкой каменной стеной, была пещера Хамамде, а рядом – еще несколько пещер. Мы заглянули в одну из них, там жила пожилая женщина с двумя маленькими девочками, видимо, внучками. Они вернулись домой, несмотря на запрет властей, несмотря на угрозу ареста. Только тут я понял, для чего служили невысокие стены-перегородки в пещерах. В одном приделе были овцы. В другом – корм для овец. В каменной кладке был сооружен своего рода шкаф. В жилой «комнате» пол был покрыт циновкой и матрасами, а перед ней горел костер. Было удивительно тепло и уютно. Наверно, в такой пещере крестьянка из Галилеи родила своего сына – в ближнем Вифлееме. А вот в такие ясли она положила младенца – в каменную кормушку для овец. В такую же дверь она выглядывала, не идут ли солдаты.

Соседняя пещера, самого Хамамде, была разорена солдатами. Грустно видеть разоренный дом, даже если это – только пещера. Мы посидели на перевернутых камнях, а наши хозяева поставили на огонь чайник и принесли свежие лепешки, совсем не похожие на городские питы. Их пекли в печи – «табуне» – прямо во дворе пещеры. Не так-то легко сдаются крестьяне, привыкшие к борьбе со стихиями в этом суровом краю. Им так мало надо, что лишениями их не напугать. Воду им не отключат, ее посылает сам Господь Бог, электричество и счет в банке не перекроют, за отсутствием такового. Впервые у меня проскользнуло что-то вроде зависти, вместо должного сострадания.

Правду говоря, они совсем не вызывали жалость, скорее – восхищение. Мы сидели и болтали о житье-бытье. Они рассказали нам о поездках на ярмарку в близкую Ятту и в далекий Холон. Раза два в году они рискуют и отправляются помолиться в Иерусалим. Это чревато немалой опасностью – если солдаты их ловят, то избивают страшно, и бросают в тюрьму на несколько месяцев. А можно еще рискнуть и доехать до Тель-Авива и глянуть на другую жизнь. Нет, они не хотели бы жить ни в Тель-Авиве, ни в Иерусалиме. Тут, в горах, воздух лучше, простора больше. Но посмотреть интересно.

Тут мне стало стыдно. Я приехал из Тель-Авива, и меня замечательно принимают, а они в Тель-Авив поехать не могут, да и у себя дома мы им жить не даем. Но у этих крестьян совершенно не было злобы, их тянуло к израильтянам, им было интересно понять, чем мы живем, так же, как и нам – понять их уклад.

Интересно, что эти пастухи – не бедуины, но феллахи, то есть оседлые крестьяне. У бедуинов (кочевых животноводов) и феллахов есть диалектные различия в речи. Но, конечно, на краю пустыни большого различия в образе жизни феллаха и бедуина попросту нет. Между пещерами, повсюду, где возможно, они сеют ячмень, овес, пшеницу. Есть у них и оливковые деревья, и гранаты, и миндаль. Они живут, как их предки жили из века в век. И во всех древних пещерах – и в Сусие, и в Хирбет Рувейна – они тоже жили, пока израильтяне их оттуда не прогнали и не повесили знак археологических раскопок. Их дети ходят в школу, которую вездесущий борец за интересы еврейского народа Шай все собирается снести.

Они видят каждый день, как на отобранной у них земле, на отнятой у них воде богато живут «новые еврейские поселения» с их огромным бюджетом, выкачанным у нас, израильских налогоплательщиков. Но они не против, чтобы поселенцы жили там, только как добрые соседи, а не как оккупанты.

Абед на тракторе отвез нас обратно к машине, и русые волосы Алисы развевались на ветру, как знамя. Мы долго прощались и обменивались номерами мобильных телефонов. И думалось – как замечательно можно жить вместе, только дать им равные права, не обижать. Напрасно люди боятся, ведь с миром можно придти в любое палестинское село и вас везде хорошо встретят.

А через несколько дней после нашей поездки – и это обещанный хороший конец – БАГАЦ решил, несмотря на яростное сопротивление армии и поселенцев, вернуть изгнанников незамедлительно. Правда, армия старается взять их не мытьем, так катаньем. Но если мы поддержим, то эти крестьяне смогут остаться в своих пещерах. А большего им и не надо.

PS.Прошел год с лишком, и я снова оказался в краю пещер. На этот раз армия пренебрегла решением Верховного суда и снова изгнала сотни жителей пещер. Военные не поленились и привезли огромную машину-таран, такой сокрушать крепостные стены. Тараном они проломили своды пещер, возникшие в геологическом прошлом и обжитые за тысячи лет. Бульдозеры и динамит засыпали песком колодцы, чтобы умерли от жажды уцелевшие. Снова отправились хорошие израильтяне в Верховный суд, снова получили очередгую бумажку, только бумажке этой – грош цена. Ее можно повесить в рамочке на стенку, рядом с решением возвратить изгнанников Икрит и Бирама.

Я обещал хороший конец. Но хороший конец наступит только когда исчезнет сионистское государство, и на его место придет одна, единая Палестина, с равными правами для всех ее жителей.