"Евгений Костюченко. Зачистка в аризоне (fb2)" - читать интересную книгу автора (Костюченко Евгений)

9 Полковник Тирби и его друзья

Жизнь офицера в отдаленном гарнизоне полна опасностей. Во-первых, он может спиться. Если офицер не пьет, он может испортить отношения с пьющим командиром и поставить крест на карьере. Во-вторых, он может проиграться в карты. Если он не будет играть, то испортит отношения и поставит крест на карьере. В-третьих, он может просто испортить отношения с командиром. От долгого пребывания в глуши командиры понемногу сходят с ума, и нормальному человеку бывает трудно понять смысл их приказов и тем более — выполнять их. И наконец, офицер в отдаленном гарнизоне может сам стать командиром, в результате чего он неминуемо сопьется, проиграется в карты и сойдет с ума. Но при этом не поставит крест на карьере.

Многие командиры отдаленных гарнизонов стали выдающимися гражданами. Например, президент Улисс Грант. Или полковник Сайрус Тирби.

Дэвид Кардосо служил под его командованием в самом дальнем форте Орегона. В этой глухомани не было даже индейцев — последнего подстрелил часовой еще в сороковых годах. Гарнизон занимался добычей пушного зверя и самогоноварением, превращая кленовую патоку в огненную воду. Нижним чинам дозволялось пользоваться собственной продукцией только в обед, а офицеры потребляли ее при каждом приеме пищи, а также между оными. Их было трое — лейтенанты Кардосо и Хезелтайн под командованием капитана Тирби. За два года они успели изрядно надоесть друг другу и не рыдали от горя, когда их гарнизон расформировали. Однако вскоре им снова пришлось встретиться, когда все трое получили назначение в кавалерийский полк, усмирявший индейцев в Дакоте.

В боевых действиях они не участвовали, были заняты охраной коммуникаций. Проще говоря, шатались по дорогам, останавливаясь в каждом салуне, чтобы уточнить разведданные и заодно пропустить по стаканчику. Так прошел еще год, который сблизил Кардосо, Тирби и Хезелтайна. Выяснилось, что они не зря тратили время в Орегоне, когда сутки напролет резались в карты. Сейчас, садясь за стол с местными фермерами, охотниками и ковбоями, они были уверены, что встанут не с пустыми карманами.

Лейтенант Кардосо играл честно. Он знал несколько приемов, помогающих контролировать ход игры. Еще он умел по уголкам глаз противника определять, не блефует ли тот. Впрочем, это было наименее важное его умение.

Самым же главным было другое — Кардосо никогда не ленился считать. Его поражало, как сильно озабочены его партнеры всякими психологическими трюками и как мало они считают. Они запоминали, сколько карт прикупил противник, как дрогнули его брови, каким голосом он объявил свой ход. Но при этом не имели ни малейшего понятия, с какой вероятностью их «пара» может превратиться в «тройку».

Брови и интонации участников игры не привлекали внимания Кардосо. По крайней мере до тех пор, пока он не получал ясного ответа на вопросы. Чем я рискую? Сколько могу выиграть? Каковы мои шансы? Остаюсь ли я в игре?

Он просчитывал вероятность той или иной комбинации для себя и партнеров. И если расчеты заставляли его продолжать игру, вот тогда он и начинал следить за уголками глаз. Впрочем, глаза могут обмануть, но математика — никогда.

Всех остальных участников игры почти никогда не интересовала математика. Разве что в момент подсчета своего проигрыша. Они больше полагались на умение, получив хорошую карту, изобразить полное отчаяние, с отвращением бросить карты на стол, но продолжить игру якобы просто ради компании, После чего, сделав ставку, они удовлетворенно откидывались на спинку стула и выпускали струю дыма вверх. Этот дым вверх, как свисток речного парохода, предупреждал Кардосо о том, что пора сходить на берег, потому что партнер, столь явно разочарованный, на самом деле получил четыре туза.

Для всех участников игры покер был продолжением их жизни. Они и в жизни привыкли притворяться и ломать комедию, так почему не делать того же за игорным столом? Всегда быть готовым исподтишка дать подножку обгоняющему сопернику. Гордо раздувать щеки, вертеть хвостом и выпячивать грудь, когда дела идут все хуже и хуже. Главное — произвести впечатление. По наблюдениям Кардосо, чем ничтожнее был человек, тем тщательнее он следил за тем, какое впечатление производит на окружающих.

Но в покер он выигрывал слишком часто, поэтому многие наверняка считали его искусным шулером. И совершенно напрасно. Единственное, в чем его можно было упрекнуть, так это в том, что он поначалу поддавался противникам, чтобы сорвать с них побольше выигрыша.

А вот Джерри Хезелтайн как раз был прирожденным шулером. У него были сообщники, поочередно игравшие вместе с ним. Были крапленые колоды, и запасные карты в рукаве, и еще множество разных трюков в запасе, которые позволяли ему раздевать своих незадачливых противников.

Наблюдая за Хезелтайном со стороны, его было невозможно заподозрить в обмане. Никакой суетливости, никаких бегающих глазок. Более того, за игорным столом он на фоне остальных игроков выделялся как раз особым спокойствием. Бывало, что он крупно проигрывал, но и тогда не терял достоинства, быстро расплачивался и уходил.

«Надо уходить, пока есть в чем», — горько шутил он, покидая зал. Его самообладанию в такие минуты завидовали все, кто не знал, что Хезелтайн проигрывал только сообщникам.

Главным источником дохода для Хезелтайна и Тирби были скотоводы, которые заходили в салун после удачной продажи пригнанного стада. Выиграв первые двадцать-тридцать долларов, они заводились и уже не могли остановиться. Хезелтайн сам уговаривал их, пытался выйти из игры, но они размахивали своими кольтами и заставляли его продолжать игру — чтобы отдать ему все свои денежки до единого цента.

Роль капитана Тирби заключалась в том, чтобы изображать азартного неудачника. А в нужный момент он прерывал игру, объявив, что эскадрону пора двигаться дальше. Как говорится, труба зовет.

Индейцы утихомирились, кавалеристы снова осели в фортах, и полк распустили по домам. Кардосо вышел в отставку, женился, овдовел, сменил десяток штатов и два десятка занятий, а потом получил наследство — полуразвалившийся особняк в Калифорнии. Разбирая отцовские бумаги, он обнаружил письмо со знакомым корявым почерком. Так мог писать только Сайрус Тирби, когда был относительно трезв.

«Дорогой Дэвид», — прочитал он и удивился. Почему Дэвид? Отца звали не так… До него не сразу дошло, что это письмо предназначалось не отцу, а ему.

«Дорогой Дэвид! За прошедшие десять лет многое могло измениться, однако для боевого братства годы ничего не значат. Твой адрес я нашел в штабных бумагах. Надеюсь, рано или поздно ты заглянешь домой…»

Рано или поздно? Письмо пролежало в столе два года. Так-так, значит, он уже полковник? Ну, и зачем он забурился в Аризону?

»…но дело, которым я начал управлять, сильно разрослось, и теперь само управляет мной. Я откусил больше, чем могу проглотить. Мне не хватает надежной команды. И я протрубил сбор. Если приедешь, не пожалеешь. Обещаю приличный стол, обильную выпивку и море приключений».

Он отложил письмо и забыл о нем примерно на год. Чего-чего, а приключений ему и так хватало: в то время Кардосо командовал эскадроном ополченцев, охранявших Дороги Невады от апачей.

Но однажды ему попалось на глаза служебное донесение о некоем бывшем полковнике армии США, который на своем ранчо в Аризоне формирует повстанческие отряды мексиканцев. Полковник заверял, что эти банды нужны только для того, чтобы охранять его собственность в приграничной зоне, но мексиканские власти считали иначе, особенно после нескольких стычек между солдатами и «охранниками».

Кардосо незаметно навел справки и выяснил, что деятельность полковника не вписывается в русло федеральной политики. А посему на достаточно высоком уровне было решено его образумить. Оставалось только установить его имя и точное местонахождение.

Мексиканская граница — длинная, а чокнутых полковников в армии США — предостаточно. Пока политиканы вели свое расследование, майор Кардосо быстро собрался и отправился в Аризону. У него не было сомнений, что речь шла именно о полковнике Тирби.

Ему вспомнился Орегон и застольные беседы командира, который любил порассуждать о политике. По мнению Тирби, в будущем страной должны управлять исключительно выпускники Вест-Пойнта. Академия готовила не просто артиллеристов и инженеров. За четыре года, проведенные в полной изоляции от окружающего мира, у кадетов вырабатывалось чувство принадлежности к особой касте. Они становились Избранными, и обладали качествами, которых не хватало большинству политиков. Честь, дисциплина и стремление служить — вот что должно двигать по жизни подлинного вождя нации, а вовсе не жажда власти или наживы.

Правда, независимо от количества и качества выпитого, Сайрус Тирби оставался реалистом и с горечью признавал, что ближайшим поколениям кадровых офицеров вряд ли удастся захватить Вашингтон. Успеха можно достигнуть где-нибудь на окраинах. Скажем, в Орегоне или в Калифорнии. Или в Техасе. Правда, федеральные «пиджаки» и там успели окопаться. Но есть еще Мексика, Гондурас, Колумбия, есть множество стран, где неизбежны революции — и кому их возглавлять, как не выпускникам Вест-Пойнта?

Давид Кардосо не учился в академии, но слова капитана Тирби будили в его сердце честолюбивые мечты. В его роду все мужчины были военными. Политикой никто из них не интересовался. Род Кардосо честно служил той власти, которая честно платила жалованье. Сначала — испанской короне. Потом — мексиканским правителям, которые сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. Когда земли Северной Мексики превратились в Территории, семейство Кардосо стало служить Соединенным Штатам. Отец Дэвида дослужился до полковника, участвуя в мексиканской кампании, и был среди тех, кто поднимал звездно-полосатый флаг над Мехико. Старшие братья служили в охране мексиканского президента Хуареса, когда тот скрывался в Новом Орлеане. А затем вместе с ним громили французский экспедиционный корпус. И хотя они воевали под мексиканским флагом, но после изгнания интервентов вернулись в Калифорнию. А на долю Дэвида Кардосо выпала лишь рутина гарнизонной службы на задворках Америки…

Прошло много лет. О политических манифестах пьяного командира он вспомнил только однажды, случайно узнав, что Сайрус Тирби стал мэром где-то в Канзасе. Сам же Кардосо уже не собирался никому служить. Предпочитал работать по контракту.

И вдруг — эта новость… Значит, командир ничего не забыл? Значит, в той заварухе, что начиналась в Мексике, и для Дэвида Кардосо найдется свободное место в строю?

И вот он в городе, который носит имя его командира. Вот скромный, но хорошо укрепленный дом, в котором живет его командир. Вот охрана на входе, которая вытягивается в струнку, едва завидев бумагу, подписанную его командиром. Майор Кардосо входит в роскошную гостиную — и видит там только Джеральда Хезелтайна.

— Черт возьми, Дэвид, как ты вовремя! — воскликнул Хезелтайн, словно они расстались вчера, а не десять лет назад.

Он пошел навстречу, расставив руки для объятия, но Кардосо ограничился рукопожатием.

— Когда мне доложили, что прибыл человек, приглашенный полковником, я и подумать не мог, что это ты! Ну, старый лис знал, кого вызвать в трудную минуту! Нам не хватало именно тебя.

— Я не мог приехать раньше, — сказал майор, слегка устыдившись, что за год не выбрал времени для ответа на письмо.

— Все начнется завтра. У тебя есть сутки, чтобы приготовиться. Днем из Тумбстона прибывают гости, а вечером садимся играть.

«Играть?» — озадаченно подумал Кардосо.

А Хезелтайн подвел его к столу, на котором россыпью пестрели карты.

— Накалываю рубашки. Ты же знаешь, я всегда очень основательно готовлюсь. И все делаю сам. Ну-ну, не строй такую кислую мину! Твоя роль остается неизменной — ты играешь в полную силу, умеренно рискуешь и заставляешь гостей терять голову. А ближе к полночи, когда они созреют, за стол сядем мы с полковником.

— Что за гости? — спросил майор.

— Миллионеры из Калифорнии. Биржевые спекулянты. Полковник собирается впарить им все заброшенные шахты. Я вел с ними переговоры чуть ли не полгода. Безуспешно. Думал уже бросить эту комбинацию, но вдруг узнал, что все трое — отчаянные игроки. Ну, и подослал к ним своего человека с хорошо подвешенным языком. Когда биржевики узнали, как у нас тут играют, они сами меня отыскали и начали предлагать варианты сделки. — Хезелтайн с довольной улыбкой сгреб карты и стал ловко тасовать их, пуская непрерывным потоком из руки в руку. — А я уже был наготове. И как бы невзначай вспомнил, что мелкие шахты часто меняют владельцев, потому что те проигрывают их. Уж такой у нас азартный народец подобрался. Теперь понимаешь, какие у них замыслы? Наличность-то они с собой везут, и немалую. Но рассчитывают больше выиграть. Да только у нас с тобой немного другой расчет, верно?

«Да, у меня был немного другой расчет», — подумал Кардосо. У него еще оставалась надежда, что командир просто не посвящает Хезелтайна в свои планы.

— Мне надо поговорить с полковником, — сказал он.

Наверно, Хезелтайн уловил что-то такое в его голосе, от чего сразу потускнел, и карты высыпались из рук.

— Извини, Дэвид. Я не сообразил, что ты с дороги. Тебе надо отдохнуть, а я — с места в карьер… Сейчас тебя проводят в отель. Сам понимаешь, о нашем знакомстве никто не должен знать. Старик тебя найдет сам.

— Когда?

— Когда ему будет удобно. Сейчас он на вилле. Гостям обещана облава на пуму.

— Я должен кое-что ему сообщить. Это срочно. И важно.

Хезелтайн снова принялся тасовать карты, и на этот раз движения его были безошибочными.

— Не знаю, когда он вернется, но в любом случае старик будет здесь завтра днем, чтобы встретить гостей. Я подумаю, как бы вам встретиться незаметно для чужих глаз.

— Вилла… Это далеко?

— Не думаешь ли ты, что я позволю тебе поехать туда в одиночку? Дэвид, ты нам нужен живым и здоровым и с неповрежденным скальпом. Отправляйся в «Амбассадор». И, кстати, не играй там ни с кем. Не раскрывай свои таланты раньше времени. А утром к тебе придет человек от меня. Принесет деньги для большой игры.

— Не надо денег, — сказал майор.

— Ставки будут большими. Очень большими. Ты должен продержаться в игре как можно дольше. Все, что выиграешь, — твое. Что проиграешь — спишем. Но я в тебе уверен.

— Напрасно, — сказал майор. — Сейчас я и сам в себе не уверен. Жаль, что не удалось повидать полковника. Если мы с ним разминемся, передай ему… Впрочем, я сам расскажу.

— Постой, Дэвид. Как это понимать? Ты не играешь?

— Нет. Не играю, — сказал Кардосо.

— А если тебя попросит сам полковник?

— Не думаю, что он станет это делать. Прощай.