"Анатолий Костишин. Зона вечной мерзлоты " - читать интересную книгу автора

рублем в кармане автостопом доберусь до Черного моря, самое смешное -
добрался. Элл смотрел на меня выпученными глазами, никак не понимая, как мне
это удалось. Было бы время, я описал бы это свое путешествие, скажу одно -
оно было очень веселым и увлекательным: на моем пути попадалось много
хороших, отзывчивых людей, которым я искренне рассказывал, как поспорил с
другом, что с рублем в кармане доберусь до Черного моря. Были даже такие,
которые давали деньги на билет на самолет, чтобы я быстрее добрался. Я
благодарил и продолжал свой путь автостопом.
Первое сентября. Началась школа. Утро дома началось традиционно - со
скандала. Я наотрез отказался дарить цветы Кузнечику, нашему классному
руководителю, для этого есть девчонки и подхалимы. Я ни к первым, ни ко
вторым себя не относил. Мои заботливые родители все-таки насильственно
всучили мне букет, я его и выкинул в мусорку. Нашлись доброжелатели и
настучали о моем "дерзком" поступке. Воспитательный процесс дома затянулся
часа на два. Все как обычно: надрывные воспоминания о трудном послевоенном
детстве, каждый раз с новыми добавлениями, как святое, упоминание о
слизаемых со стола крошках хлеба. Матери бы артисткой быть. Раневская рядом
не стояла, хотя мать обожала ее цитировать, особенно, что королевства
маловато и развернуться негде. После патетических стенаний о моей черствости
и неблагодарности, наступала вторая часть марлизонского балета, свои пять
копеек важно и поучительно вставлял папаня. Финал заканчивается трагическим
патетическим возгласом:
- Что будут о нас думать люди?
Положение спас любимый мой дядька Петрович, он во время пришел. Мать
бросилась изливать ему душу, доказывая, какая я неблагодарная сволочь и
изверг. На счет сволочи, уже привык, а вот на счет изверга - не совсем
понял. От матери еще не такой словесный водопад услышишь. Интересно все
юристы так выражаются или только одна моя мать?
Мне понравилась реакция Петровича - он рассмеялся. Мои родаки вошли в
ступор, транс. У меня замечательный дядька, я его обожаю. Лучше я был бы его
единственным сыном, чем сыном своих родителей.
Еще в первые сентябрьские дни в школах была славная и обременительная
традиция писать сочинения на тему "Как я провел лето". Не вспомню уже, что я
написал про свои летние похождения у бабушки, глядя из школьного окна на
порхающее золото листвы и пронзительную голубизну осеннего неба. Сегодня,
после Клюшки и Бастилии, на клетчатые листы тетради за десять копеек
пролились бы совсем другие слова, чувства и образы, сплетаясь в яркий,
солнечный узор последнего уходящего лета.
Таким было мое детство, не все конечно, в нем было таким светлым и
радостным, были и сумрачные периоды, и, взрослея, их становилось все больше
и больше, как звезд на небе.
Мы жили в трехкомнатной квартире: родители и я, их единственное чадо.
Нам завидовал весь дом, и значимость этого доставляла матери истинное
удовольствие.
Отец с матерью не ладили между собой, часто ссорились. Сам не знаю
почему, но я смутно догадывался, что причина их взаимных разборок каким-то
образом была связана со мной. Я часто слышал шепот матери за закрытыми
дверьми, похожий на шипение змеи: "Это ты, все ты!", "Если бы не ты!". Отец
не оправдывался, большей частью молчал и выходил из комнаты хмурый и
неприветливый.