"Н.И.Костомаров. Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки) (fb2) " - читать интересную книгу автора (Костомаров Николой Иванович)

ББК 63.3(0)51 К 72

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ СОСТАВИТЕЛИ СЕРИИ:

С.Е.Угловский, П.С.Ульяшов, В.Н.Фуфурнн

Художник В.Бобров

К72

Костомаров Н. И.

Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).

Исторические монографии и исследования.

(Серия "Актуальная история России").

М.: "Чарли", Смоленск "Смядынь", 1994. — 544 с.

ISBN 5-86859-020-1

К

4306000000-378 6С5/03/-94

без объявл.

© Разработка серии, П.Ульяшов, 1994

© Худож. оформл.,

"Чарли", 1994

Все права на распространение книг принадлежат фирме "Чарли".

Контактный телефон: 233-08-07.

III. Падение независимости и свободы Пскова

Новгород пал. Псков получил от великого князя позолоченный кубок. -— "Смотрите же, псковичи, — говорил посол великого князя, правя поклон Пскову вместе с кубком; — я, князь великий, хочу вас, свою отчину, держать в старине; и вы, паша отчина, слово свое держите честно над собою и наше себе жалованье. Чтоб вы это знали и помнили!" Вслед затем безостановочно продолжалось дело постепенного уничтожения свободы Пскова.

Думая, что за услуги, оказанные Псковом великому князю под Новгородом, можно теперь высказать великому князю те неприятности, какие Псков терпел от великокняжеского произвола, заменявшего старину, псковичи отправили послов в Москву, и жаловались, что послы московские, едучи по дороге, обижают людей, у проезжих отнимают лошадей и имущества, грабят по станам и на подворье в городе, требуют грубо от Пскова поминков не по силе; и что им Псков дает, — они того не принимают, и делают разные оскорбления людям. Но великий князь взглянул грозно на эту просьбу, подивился и гораздо больше поверил своим боярам.

Новые нападения немцев, опустошения Псковской Земли требовали помощи великого князя; войска его явились оборонять Псковскую Землю, но сами дозволяли себе всякие бесчинства. В 1480 г. немцы напали на Псковскую Землю. Князь псковский Василий был пьяница и гуляка, и не годился ни к управлению, ни к войску.

Услышав, что в Великих Луках находятся братья великого князя, Андрей и Борис, некоторые, в отчаянии от немцев, пригласили их. Они набрали уже 10.000 дружины. Но когда князья приехали, Псков ужасно переполошился: эти князья были в ссоре с великим князем. Мы пойдем, — сказали князья, — боронить вас; а жен и детей оставим у вас". Псковичи начали толковать между собой и решили, что нельзя принимать их. — "Господари, великие князья, — сказали они им, — мы хотим верны быть старейшему брату вашему, Ивану Васильевичу; а вы себе думайте о своем и о нашем добре, чтоб нашему граду в конец не погибнуть". — "Ведь кто врага царскаго сохранит, тот враг царю, -— говорили грамотеи, так и эти князья, хотя великому князю и братья, но супостаты". Тогда князья рассердились, считая, конечно, поруганием себе, что их же пригласили, а потом прогоняют. Выехавши из Пскова, распустили они свою рать; и начала эта сбродная толпа бесчинствовать. "Только, — говорит летописец, — не жгли и не убивали, потому что никто им не противился; зато перебили много скота, оскверняли женщин и девиц, грабили не только людския имущества, по и Божий дома. Хуже немцев показались они Пскову".

В 1483 году князя Василия уже не было; на место его явился новый — Ярослав Владимирович.

В 1484 — 1485 г. Иван Васильевич имел случаи наложить руку и на внутренний порядок Пскова. Князь Ярослав с посадниками составили грамоту, как кажется, определявшую работы смердов. Грамота эта не представлена была вечу. Когда об этом узнали, то партия черных людей взволновалась; у некоторых посадников порубили дворы; одного посадника, Гаврила, убили на вече; убили также одного смерда, а трех смердов посадили в погреб. Другие посадники убежали в Москву. Тогда вече написало на убежавших "мертвую" грамоту, т.е. осуждавшую их на смерть. Их закликали , т.е. вече объявило их на суде народном преступниками. Посадники отправились к великому князю с посольством, — просить, чтоб великий князь содержал Псков в старине, и привезли из Москвы приказание — откликать посадников, отпечатать грамоты, и просить прощения у князя Ярослава. Черные люди взволновались, кричали: — "Этого великий князь не говорил!.. Это выдумали те посадники, которые, убегая народнаго суда, ушли в Москву! ' За неделю до праздника Рождества Христова отправили еще посольство, поехали в Москву четыре посадника и десять бояр из концов. Когда великий князь узнал, что ничего не сделано из того, что прежде приказано: — смерды не выпущены, посадники не откликаны, князю Ярославу челом не добили, — то рассердился и приказал через бояр своих псковским послам дать такой же ответ, какой дан был прежнему посольству. Послы возвратились во Псков, стали править свое посольство па вече. Черные люди взволновались. "Они, — кричали они против послов, — согласились с теми посадниками, что убежали на Москву и норовят им! ' Началась сумятица: посадники, бояре и житые люди хотели исполнить приказание великого князя и стращали себя и других великокняжеской казнью. Черные люди кричали: — "Мы во всем правы; не погубит нас князь великий, а вам не верим: князю Ярославу нам не за что бить челом! " После продолжительных споров и ссор черные люди отправили посольство в Москву уже собственно только от себя, от своего сословия. Поехало двое послов: один из Полони-ща, другой из Запсковья (вероятно, эти части города наиболее были населены "черными", иначе "молодыми" людьми). Черные люди изъявляли готовность творить волю великого князя, если узнают ее, и извещали, что вслед за посланными будут и большие послы. Этих послов не допустили до Москвы тверские разбойники, убили их на дороге. Другое посольство, состоявшее из четырех посадников и по боярину от каждого гонца, отправилось после. В Москве они получили такой ответ от лица великого князя: — "Если моя отчина, Псков, исправит мое слово и начнет потом мне бить челом о моей нечести, то я буду вас миловать по пригожаю". После этого псковичам оставалось уступить. Они отпечатали мертвые грамоты па посадников и выпустили из тюрьмы смердов (Стехна, Сырня и Лежня), отпечатали дворы и имущества обвиненных и, сделавши все по желанию великого князя, отправили послов бить челом и просить прощения. Великий князь отдал Пскову свое не-любие и сказал, что хочет, чтобы Псков жил по старине. Беглые посадники воротились в отечество. Это дело о смердах и о мертвых грамотах тянулось два года и стоило Пскову до 1000 рублей.

Но в тот же год опять принесена была жалоба на князя Ярослава и на его наместников; изо всех пригородов и волостей стекались во Псков обиженные и доставляли псковскому вечу и посадникам жалобы на тех наместников, которых Ярослав рассадил по Псковской Земле. Жалоб оказалось такое множество, что, — по словам псковского летописца, — счесть их было невозможно. По этим жалобам составлены были обидныя грамоты, и отправлено посольство: в нем было двое посадников, несколько бояр и по два человека из каждого пригорода, взятых из числа тех, которые жаловались на несправедливости Ярославовых наместников. Сюда присоединилось еще такое дело. Какой-то поп в Наровской губе отыскал старую грамоту, где было сказано, какие повинности должны отправлять наровские смерды, что платить князю и Пскову, и какие урочные работы следовало им отправлять. Эти правила пришли уже в забвение. Священник выводил их опять на свет. Естественно, смердам не могли они полюбиться. Когда священник стал читать эту грамоту, один смерд вырвал ее у него из рук и утаил. Весть об этом произвела повсюду ропот. Псковичи обвиняли смердов за то,что они умышленно припрятывали правила, обязывавшие их к работам, и уклонялись от своих повинностей. Смерда, который у священника вырвал грамоту, посадили под стражу. Послы перед великим князем и об этом деле упомянули, сказали, что смерд находится на крепости. Спрашивали, что с ним делать. — "Вы мне опять о смердах, — сказал князь; — давно ли я вам за это вины отдал, а вы снова за то же? Я не принимаю от вас жалоб на князя вашего, а пошлю бояр и прикажу им сделать управу".

Смерть развязала дело о князе. Сделался мор, и этот князь умер вместе с женой и сыном.

Преемник его, Симеон Романович, в 1489 г. назначен князем без воли Пскова, и Псков должен был принять его с честью и посадить на княжение у св. Троицы. В 1491 г. его сменил князь Василий СФедорович, также назначенный великим князем. По смерти его в 1496 г. новый князь, Александр Владимирович ростовский, также назначен был без участия веча и посажен с обрядами древности. В 1499 г. является в Псков посол от великого князя и извещает, что великий князь отдал Новгород и Псков сыну своему Василию. Эта новость поразила псковичей; они послали бить челом, чтоб государь держал свою отчину по старине и чтоб Псков знал одного московского великого князя. — "Разве я не волен кому хочу отдать свою отчину?" — сказал великий князь и засадил послов. Для Пскова это было только испытание. Когда псковичи смирились, великий князь оставил Псков в прежнем положении. И опять назначались туда князь-наместники по воле великого князя. Так было и до смерти великого князя. После Александра Владимировича был там князем Иван Иванович суздальский (1510 г.); в 1503 г. сменил его князь Димитрий Владимирович ростовский; а преемник Ивана великий князь Василий в 1507 году назначил вместо него князя Естра Васильевича. В 1508 году назначил Василий Иванович наместником во Пскове князя Ивана Михайловича Оболенского. Присланные против воли народа, эти наместиники и их доверенные по пригородам делали разные насилия, грабили жителей, подстрекали ябедников подавать на зажиточных людей доносы, присваивали себе самовольно право суда, вопреки вековечным местным обычаям, обвиняли невинных, чтобы с них за то сорвать, что можно; при требованиях разных повинностей обращались с жителями грубо и несправедливо. Даже и те, которые были не столько дерзки и нахальны, не могли вообще ладить со псковичами; не могли псковичи освоиться с привычками пришлецов, и с грустью вспоминали то время, когда за малое нарушение свободы Пскова и Земли его выборный князь со всей дружиной своей подвергался изгнанию. Почти на каждого из наместников подавались просьбы, чтоб государь вывел его из Пскова. Последний князь был особенно ненавистен. Можно подозревать, что он чем-нибудь прежде заявил себя, и Василий Иванович, зная его качества, послал его нарочно во Псков именно для того, чтоб он не ужился со псковичами, чтобы псковичи вышли из терпения, выразили бы свою досаду каким-нибудь смелым поступком и тем дали бы великому князю предлог доканать сразу гражданскую свободу Пскова. Когда он приехал в город, не встретили его священники с крестами; он сам не дал о себе знать заранее, как обыкновенно случалось, и остановился на загородном дворе. Псковичи нашли его там и пригласили на торг, а оттуда уже ввели к св. Троице; там, скрепя сердце, посадили они его по древнему обычаю на княжение — от этого его прозвали "найденом". С первых дней не взлюбили его: — он был лют до людей — говорит современник. Он делал притязания сам судить и управлять без воли веча; рассылал по пригородам своих наместников, которые для своей наживы делали притеснения жителям. Вскоре по своем приезде в Псков он отправил на псковичей донос: — "Бью челом великому государю, — писал он: — псковичи держат меня нечестно, — не так, как прежде держали и чтили наместников великаго князя; не попрежнему исполняют государевы дела, вступаются в суды, оброки, пошлины и всякие доходы, и мои люди терпят от них безчестие и насилие". Великий князь отправил бояр своих во Псков с нравоучением. "Велит государь сказать вам, посадники и бояре, и вся отчина, чтоб вы держали имя государское честно и дела делали так же, как было при прежних наместниках, не вступались бы в пошлины и доходы княжеские".

23-го сентября 1509 года великий князь отправился в Новгород. С ним поехали: брат его Андрей, зять царевич Петр Федорович, отпущенный из неволи крымский царевич Абдул-Летиф, коломенский епископ Мартнрий, который должен был исполнять временно в Новгороде служение владыки, которого там в то время не было; взят был из Москвы симоновский архимандрит; поехали с великим князем бояре и значительный отряд войска, детей боярских. Василий ехал медленно. То было вместе и поход и торжественный поезд. Великий князь прибыл в октябре, и переселенцы, освоившиеся, за тридцать лет, в дворах изгнанников новгородцев, с холопьей радостью встречали своего государя; и все должно было казаться исполненным радости в печальном Новгороде, незадолго перед тем пострадавшем от сильного пожара. Псковичи, услышав, что великий князь идет в Новгород с многочисленной свитой, стали побаиваться. Они послали к нему послов.

Чтобы подладиться к строгому властелину и угодить ему, в своей челобитной псковичи сначала излили чувства благодарности и собственной верности в таких выражениях:

"Посадники, степенные и старые, дети посадничьи, бояре, купцы, житые люди и весь Псков, отчина твоя, государь, бьет тебе челом за то, что ты, государь, жалуешь нас, свою отчину, Псков, — держишь в старине, и обороняешь ото всех земель, как и прежние государи, твои прародители, пас жаловали, и отец твой, Иван Васильевич держал нас в старине. И мы, государь, сколько Бог нам даст силы — рады служить тебе так же, как служили верно отцу твоему и прародителям твоим". Вместе с благодарностью эта челобитная давала великому князю чувствовать, что псковичи дорожат своей стариной.

После этих уверений следовала просьба: "Бьет челом тебе, государь, твоя отчина, и жалуется на твоего наместника, князя Ивана Михайловича: и он, и его люди творят над нами насилия и обиды. Смилуйся, государь, оборони пас от пего и от людей его".

На эту челобитную велено было боярам дать такой ответ:

"Мы, — говорили бояре от лица государя — и ныне, как и прежде, хотим жаловать нашу отчину, Псков — держать в старине и оборонять отвеюду, как нам Бог поможет; а что вы били челом нам на нашего наместника, князя Ивана Михайловича, и его людей, будто он сидит не по старине и делает вам насильства, так и наместник наш князь Иван Михайлович прислал к нам бить челом, что ему от вас творится безчестие, что вы вступаетесь в суды и пошлины его и людей его, и поступаете не так, как при прежних наших наместниках бывало. И так вы, наша отчина, держите имя наше честно и грозно, по старине, чтите наместника нашего и не вступайтесь в его суд и пошлины. А я вам посылаю во Псков своего окольничаго — Петра Васильевича Великаго, да дьяка Третьяка Далматова, и велю им выслушать и наместника, и вас: чтоб вы перед ними управились с нашим наместником .

Посланные во Псков примирители никак не могли помирить враждебные стороны, и, возвратившись в Новгород, доносили, что не учинили управы между наместника и псковичей. Вместе с ними приехали в Новгород снова псковские посадники и били челом, чтоб государь свел от них князя, Ивана Михайловича: — "Нам нельзя с ним прожить", — говорили они.

Бояре, от лица великого князя изложив перед псковичами все дело, дали им ответ такого содержания:

"Так как наш окольничий Петр Васильевич Великой и дьяк Третьяк Далматов не учинили управы между вами и наместником нашим, князем Иваном Михайловичем, — и мы, жалуя свою отчину, Псков, велим наместинику своему князю Ивану быть у себя в Новгороде; а наша отчина Псков пусть пришлет к нам обидных людей; и мы, выслушав разом и наместника, и обидных людей, учиним вам наперед управу, как будет пригоже; а не выслушавши при себе и псковичей и наместника, нам нельзя свести наместника с нашей отчины. Но когда мы сами увидим, что на него будет много челобитчиков, тогда и обвиним его перед вами ".

Казалось, дело велось так, как только требовала справедливость. Приказано было явиться к великому князю на суд, с одной стороны наместнику, с другой — всем тем, которые им недовольны и могут против него что-нибудь сказать.

Во Пскове посадники и бояре, ненавидевшие наместиника, ухватились за это и рассчитали, что чем больше будет жалоб на него, тем больше надежды, что великий князь избавит от него псковичей; сам великий князь обещал его обвинить, когда увидит, что им точно недовольны многие. Они оповестили по пригородам, чтобы собирались все, кто только может пожаловаться в чем-нибудь на наместника и на его людей. "Кто только от кого-нибудь из них был обижен, всяк, не разсуждая, каков человек, поезжай к великому князю и бей челом на князя-наместника", — писали они. Этим воспользовались не одни те, которые хотели смены наместника; нашлись и такие, что увидали случай представить свои частные тяжбы на рассмотрение великого князя. Так, один из старых посадников, Леонтий, приехал в Новгород жаловаться на другого посадника Юрья Копыла; другие, жившие на рубеже, приехали с жалобой на новгородских помещиков, переведенных в опустелую, после падения Новгорода, Землю Новгородскую; иные — люди черные, наехали жаловаться на знатных и богатых. Этих последних особенно и нужно было великому князю. Великий князь говорил, что все еще на князя жалоб недостаточно, а пусть съезжается людей поболее. Челобитные подавались и принимались. Суда и решения никому не давали. Посадник Юрий Копыла, как видно, по приказанию великого князя, писал во Псков: "Пусть едут жалоб-ники говорить против князя Ивана, а то вся Земля останется виновата".

Тогда еще более народу отправилось в Новгород; в том числе девять посадников и купеческие старосты всех рядов. День ото дня челобитных набиралось более и более; но князь все еще не выслушивал никого и говорил: "Копитесь, копитесь, жалобники: придет Крещенье Господне, тогда я вам всем дам управу". Псковичи дожидали Крещения, надеясь получить управу.

Прибыл, между тем, и наместник к ответу; и великий князь не заставил его ожидать Крещения, а выслушал его оправдания прежде разбирательства жалоб, принесенных на него. — "Мне, — говорил наместник, — было великое безчестие от псковичей: они вступались в мои суды и пошлины, держали меня не так, как прежних наместников; сверх того, от посадников и бояр делаются большия обиды и оскорбления их же братьи, псковичам, дерному и бедному народу: богачи бедняков утесняют; а что хуже всего, псковичи презирают государево имя и причиняют государю безчестие своим непослушанием". Таким образом, великий князь от наместника все выслушал и всему поверил, а псковичи в простоте сердца ожидали Крещения.

Пришло Крещение. Всем псковичам велено было идти на водоосвящение; сам великий князь пошел на Волхов с боярами. После обряда процессия отправилась к св. Софии. Тогда великокняжеские бояре крикнули псковичам:

"Посадники псковские, и бояре, и все псковичи жалобные люди! Государь велел вам собраться на владычный двор; все приходите; бойтесь государевой казни, — если не придете; сегодня государь хочет вам всем дать управу .

Все пошли по приказанию. Посадники, бояре, купцы вошли во владычную палату; люди молодшие (простые) стали толпой на дворе. В палате были московские бояре и со вниманием поглядывали на входящих; когда уже псковичи перестали входить, они спросили: "Сполна ли все собрались?"

Все отвечали, что все уже собрались. Тогда провозгласили: — "Пойманы есте Богом и великим князем Василием Ивановичем всея Руссии". Это значило, по тогдашнему образу юридического выражения, что их арестовали. В то же время двор был затворен; и стали переписывать поименно всех стоявших на дворе молод-ших людей.

Когда перепись окончили, то, по приказанию великого князя, всех их развели по улицам и отдали домохозяевам содержать и беречь. Неизвестно, в тот ли самый день или на другой арестованные псковичи начали бить челом боярам так:

"Познаем вину свою и бьем челом государю, чтоб он пожаловал нас, своих холопей, и весь Псков, как ему Бог известит!"

Слово "холоп" в первый раз дано себе псковичами. Это, естественно, понравилось государю; ему было видно, что они понимали, что сопротивляться нельзя, а следовательно, можно было все с ними сделать без труда. Пять бояр и два дьяка, получив от великого князя приказание, вошли к задержанным и сказали:

"Государь наш Василий Иванович, царь и государь всея Руссии и великий князь велел вам, своим слугам, сказать: прародители наши, великие князья, и отец наш, и мы, держали отчину свою, Псков, в своем жалованьи в старине до сих пор, и берегли отвсюду; а вы, наша отчина, Псков, имя наше держали честно и грозно, по старине, и оказывали честь своим князьям, нашим наместникам. А ныне вы, отчина наша, Псков, наше имя и наших наместников держите не так, как прежде; и к нам пришли жа-лобники: на посадников и на земских судей бьют челом, что от них нет управы и делают они большое разорение. За это следует на вас, свою отчину, положить великую опалу; но великий государь кажет вам милость и жалованье, если только вы сотворите волю государеву: свесить прочь вечевой колокол и больше вечам не быть, а быть во Пскове двум наместникам; и по пригородам псковским также будут наместники. А как во Пскове и по пригородам будут судить наместники, государь сам прибудет в Псков поклониться и Живоначальной Троице, и всему тому учинить указ. Если вы познаете государево жалованье и по его воле будете этим довольны, то государь вас жалует вашим достоянием и не будет вступаться в земли ваши. А если вы не познаете государева жалованья и не учините его воли, то государь будет свое дело делать, как ему Бог поможет; и кровь христианская взыщется на тех, которые государево жалованье презирают и воли его не творят!

Со слезами выслушали псковичи свой приговор, и, поклонившись, отвечали:

"Мы все здесь головами на том государевом жалованье. Бьем челом государю за то, что отлагает казнь свою над нами, своими холопами, и отдает опалу свою отчине своей, Пскову, чтоб кровь христианская не проливалась! Отчина государева от прародителей его, государей русских, и при отце его, и при нем, государе нашем, была неотступна и неизменна ни в чем до сих пор, и ныне, и наперед так останется. Ведает Бог, да государь: в каком жалованьи похочет он учинить свою отчину .

Бояре пересказали эту речь великому князю и, по приказанию его, принесли такое решение псковичам:

"Государь великий князь приговорил было своим боярам послать на Псковскую Землю рать; но теперь вы бьете челом за себя и за нашу отчину, Псков, — отдаете государево жалованье в его волю; поэтому государь говорит вам: дайте нам крепкое слово за себя и за нашу отчину и за всю Псковскую Землю, что Псков, отчина наша, пожелает нашего жалованья и учинит волю нашу во всем том. о чем бояре наши вам говорили; а государь пошлет с этим своим жалованьем во Псков дьяка Третьяка Дал-матова; да и вы сами не хотите ли от себя послать отсюда о том же к нашей отчине, Пскову, к своим приятелям, которые у вас там есть, чтоб они хотели нашего жалованья и учинили во всем нашу волю? "

Невольники на все согласились и порешили послать во Псков со своей грамотой одного из между себя, купца Они-сима Манухина. Тогда бояре приказали им целовать крест на верность государю. Принесена была крестоцеловальная запись, и псковичи по ней перед боярами и дьяками великого князя произнесли клятвенное обещание слушать своего государя, хотеть ему добра во всем, без единой хитрости, не мыслить и не думать лиха ни великому князю, ни его княгине, ни его детям, ни его землям и пребывать неотступно от своего государя до конца живота своего. По окончании присяги бояре сказали им, что великий князь велит им быть у него и бить челом. Великий князь принял их ласково и пригласил на обед. Потом их отпустили на свои квартиры, к своим семействам, с которыми они приехали, и велено им оставаться в городе до решения дела.

Во Пскове псковичи тотчас же узнали, что сделалось с их братией в Новгороде. Псковской купец Филипп Попович на Крещение ехал в Новгород с товаром и, доезжая до Веряжи, услышал о задержании псковичей, оставил свой товар на месте и погнал назад порожнем. Достигши Пскова, он кричал по улицам: — "Князь великий переловил наших в Новгороде!" Тогда, — говорит летописец, — напал на весь Псков страх и трепет, и печаль: и горла у псковичей пересохли, и уста слепились; много раз немцы подходили к городу, а такой скорби не было, как в то время. Зазвонили на вече; сбежались толпы. Некоторые смельчаки кричали: "Ставьте щит против государя! Запремся в городе!" Но другие возражали: "Ведь наши братья, посадники и бояре, и все лучшие люди у него!" Иные припоминали крестное целование, убеждали, что нельзя поднимать рук на своего государя. Среди всеобщего недоумения и волнения приезжает Они-сим Манухин с грамотой от задержанных в Новгороде псковичей. В грамоте своей они извещали весь Псков, чего государь от них потребовал. "И мы, — говорили они, — подумавши между собою сколько нас ни есть здесь, посадников и бояр, и всех псковичей, дали государю крепкое слово за себя и за всю Псковскую Землю; потому что мы, государева отчина, все как один человек до сих пор". Предупреждая, что вслед затем приедет с государевым требованием дьяк Третьяк Далматов, они просили согласия всего Пскова в таких словах: — "Господа и братия наши! Посадники, и все псковичи, и вся Земля Псковская! Похотите, вместе с нами, государева жалованья и учините его волю; — мы за себя и за вас дали своими душами крепкое слово своему государю, и вы не учините с нами розни; а если не сотворите государевой воли во всем по его хотению, то будет вам ведомо, что государь наш с яростию и с гневом пойдет на свою отчину, Псков, делать свое дело с великим и многонародным воинством, и пошлет воевод своих со многими людьми; и прольется христианская кровь; и наши головы погибнут; и то будет на вас за то, что не захотели государева жалованья и не учинили его воли. Государь учинил и срок дьяку Третьяку Далматову в 10-й день генваря. Господа и братья! сделайте же это великое дело и не задержите государева посланника.

Потщитеся, пока царев гнев еще не пришел с яростию на Землю. Здравствуйте! "

Псковское вече, выслушав это послание, отправило в Новгород гонца, сотского Евстафия, с таким челобитьем:

"Весь Псков от мала до велика бьет челом тебе, государю, чтобы ты, государь наш, великий князь Василий Иванович, пожаловал свою старинную отчину; а мы, сироты твои, прежде сего и ныне от тебя не отступали и не противны тебе, государь; Бог волен и ты с своею отчиною и с нами, твоими людишками .

Псковичи думали этой покорностью смягчить великого князя; приходила им слабая надежда, авось он смилуется, сжалится, увидит, что Псков не думает противиться; всему покорен, что государь прикажет. И государь, может быть, сделает угодное своей отчине: оставит во Пскове старинный порядок.

Наконец, приехал дьяк Третьяк Далматов. 12-го января в субботу зазвонили на вече. Перед тем дьяк сказал, что государь хочет оставить их в старине, и у псковичей отлегло на сердце; они приходили с радостью на вече, думая, что, наконец, покорность смягчила великого князя, что государю хотелось только испытать своих псковичей. Дьяк взошел на ступени возвышенного места, стоявшего на вече, и сказал ласково:

"Поклон всему Пскову от великаго князя. Велит вам великий князь сказать: если вы, отчина моя, посадники и все псковичи, хотите прожить в старине, то учините мои две воли: чтоб у вас вечья не было и вы бы колокол вечевой сняли; да чтоб в городе были два наместника и на пригородах наместники. Тогда вы в старине проживете. А только тех двух воль вы не сотворите, то будет с вами, как государю Бог на сердце положит; есть у него много силы готовой; и станется кровопролитие над тем, кто не сотворит государевой воли. Государь наш князь великий хочет побывать на поклон к святой Троице во Псков".

Сказавши эту речь, дьяк сел на ступени возвышенного места, с которого говорил ее.

Псковичи потупили головы и долго не могли дать ответа; они услышали то, чего не ждали: Третьяк, приехавши, уверял, что великий князь передумал и хочет оставить Псков по старине. Вся толпа стояла в изумлении; потом начались вопли. "Не плакал тогда, — говорит летописец, — разве грудной младенец при сосцах матерних! " Третьяк с приказным хладнокровием ожидал ответа. Наконец, некоторые смышленые отозвались: — "Посол государев, подожди до утра; мы себе подумаем и потом тебе все скажем".

Дьяк отвечал, что он ждет утром ответа.

На утро 13-го января, в воскресенье, на рассвете, зазвонили в вечевой колокол и уже в последний раз! Третьяк взошел на вече.

Тогда посадник от имени всех псковичей, стоявших с потупленными головами,сказал:

"Посол государев! у нас в летописцах записано так: с прадедом и дедом и отцом великаго князя и со всеми великими князьями было у нас положено крестное целование: нам, псковичам, от государя своего великаго князя, кто будет в Москве, не отойти ни в Литву, ни к Немцам, а нам жить по старине в доброй воли. А если мы, псковичи, отойдем от великаго князя в Литву или к Немцам, или сами собою станем жить, без государя, то падет на нас гнев Божий, глад, огонь, потоп и нашествие неверных; а если государь наш великий князь этого же крестнаго целования не станет хранить и нас не будет держать в старине, то и на него тот же обет, который на нас. Теперь Бог и государь волен в своей отчине, над городом Псковом и над нашим колоколом: мы преж-няго крестнаго целования не хотим изменять и навлекать на себя кровопролития; мы не поднимем рук на своего государя и не станем запираться в городе; если государь наш хочет помолиться Живоначальной Троице и побывать в своей вотчине, — мы рады всем сердцем и тому, что не погубил нас до конца!"

На эту речь не мог отвечать Третьяк Далматов и приказал спустить вечевой колокол, висевший на башне стены, близ Живоначальной Троицы. Колокол сняли. Все псковичи горько плакали по своей воле. "Как зеницы не упали со слезами! Как сердце не урвалось от горести! — восклицает летописец. Колокол повезли на Снетогорское подворье и оттуда отправили в Новгород к государю. За ним поехал дьяк, и 15-го января докладывал государю об успехе своего дела.

Великий князь отправил вперед партию бояр для приведения всех псковичей по крестному целованию, а за ней сам двинулся во Псков, по обещанию, данному псковичам, поклониться Живоначальной Троице и учинить управу. Псковичи были безропотны и не показали ни малейшей охоты сопротивляться; но великий князь шел посетить город с вооруженной силой, как на войну. Сам он шел по одной прямой от Новгорода дороге; по другим двум дорогам, вправо и влево следовали те ратные силы, которыми предводительствовал великий князь; другие полки шли с воеводами. Может быть, великий князь не доверял такому кроткому послушанию и подозревал, что псковичи могут одуматься и начнут защищаться. Между тем посланы были передовые по Псков, с приказанием, чтобы приготовили для великого князя двор; чтобы все хозяева отдали свои дома в Середенм городе государевым боярам и людям, а сами бы перебрались в

Большой город. Псковичи оставались себе верны. Как только великий князь переступил рубеж Новгородской Земли и приехал в Загряжьс. первое псковское селение, бывшие посадники и бояре встречали его с поклоном. На другой день духовенство хотело встречать его за городом, но приехал коломенский владыка и сказал, что государь не велит духовным выходить за город на встречу. Священники с владыкой во всем облачении, с крестами и хоругвями стали в городе на Торгу; народ выходил за город. За две версты от Пскова толпы встретили Василия и поклонились ему до земли.

Великий князь ехал верхом; он спросил их о здоровье.

— Ты бы, государь наш, князь великий, здоров был! — крикнули псковичи.

Сопровождаемый народом, въехал великий князь в город прямо на Торг, к тому месту, где стояло духовенство, и слез с коня. Первенствующими лицами между духовенством были москвичи •— коломенский епископ и симоновский архимандрит. Великий князь поклонился святыне и вошел в ворота Детинца прямо к Живоначальной Троице.

Отслужили молебен и пропели многолетие великому князю. Москвич-владыка, знаменуя великого князя крестом, воскликнул :

— Бог тебя благословляет, Псков вземши!

Псковичи оскорбились за невнимание к их покорности и сказали со слезами:

— Бог волен, да государь; а мы изстари были отчина отцов, дедов и прадедов ваших!

Прошло два дня. Великий князь обедал и беседовал со своими духовными и со своими боярами, да воеводами. Псковичей не звали и не обращались к ним. Но в воскресенье, 27-го января, утром, кликали государевы люди клич по городу, чтоб все псковичи: и луччие, и середние, и молодшие люди, все шли на двор к великому князю слушать его управу. Когда народ сошелся к назначенному месту по приказанию, бояре сказали, что псковские посадники, бояре, купцы и знатные люди должны идти в большую гридню и там слушать, что им скажут, а остальной весь народ пусть стоит на дворе. Государь сидел с боярами в другой избе, называемой середней. Оттуда он поручил нескольким боярам [45] передать свою волю луччим людям, собравшимся в большой гридне, а другим боярам приказал говорить народу, стоявшему на дворе. Бояре, появившись в гридне, произнесли такую речь луччим людям псковичам:

"Государь наш Василий Иванович, царь и государь всея Русин и великий князь, велел вам говорить: как прежде я пожаловал вас, мою отчину, Псков, так и теперь жалую, не уступаюсь в имущества и достояния ваши, и вперед хочу жаловать вас; но здесь в нашей отчине, во Пскове, быть вам не пригоже, для того, что прежде были многия жалобы на ваши неправды, безпорядки, обиды и оскорбления и разорения людям: я вас жалую ныне своим жалованьем в Московской Земле; и вам теперь же ехать в Москву, с женами и детьми!"

Псковичи отвечали:

"Прародителям его, государям, и ему, государю, мы всегда были неизменны и неотступны до сих пор; и ныне мы положились на Бога и на своего государя и царя во всей его воле; как он хочет, так нас и пожалует! Ведают Бог, да государь!"

Другие бояре, которые были высланы к простому народу, стоявшему на дворе, говорили:

— Тем псковичам, что отобраны в избе, я, великий князь, не велю быть во Пскове, а посылаю их в Московскую Землю; это делается потому, что я жалую вас, свою отчину, Псков, для того, что прежде на них бивали челом мелкие люди, псковичи: что от них чинятся насилия и обиды; а вас, как я пожаловал уже свою отчину, Псков, так и вперед тем же хочу жаловать; развода не бойтесь; только тех посадников и псковичей, что в избе отобраны, велел я вывести; но и тех в Московской Земле я пожалую своим жалованьем, что будет пригоже; а вы живите в нашей отчине, Пскове, и слушайтесь тех бояр и псковских наместников, которых я пожалую наместничеством в своей отчине.

Простой народ плакал; раздался такой ответ:

— Мы челом бьем за его жалованье и рады слушать во всем государева наместника!

Простой народ разошелся по домам с унылыми лицами. Те, которые собрались в гридне, уже не увидали своих домов. Когда сообщили великому князю ответ их, явились по его приказанию к ним в избу дьяки и дети боярские; первые сделали им перепись и отдали последним; дети боярские имели поручение везти их в Москву каждого по росписи, кому кого назначено. Их женам и детям велено сбираться и быть готовыми на другой же день. Таким образом они могли взять только самое необходимое, и должны были покинуть в прежнем отечестве не только дворы и дома, лишившись на них права, но и большую часть движимого имущества. 28-го января все уже было готово. Триста семейств потянулись на санях к московской дороге, под стражей, в сопровождении вооруженных детей боярских. С ними отправлены были также жены и дети тех псковичей, которых задержали в Новгороде. Князь Михайло Данилович Щенятев начальствовал этим поездом.

И остальных псковичей не оставили без передвижения; хотя их не выслали тогда в Московщину, но великий князь не велел жить ни одному из них ни в Кроме, ни в Середнем городе, и велел всех вывести в Застенье, в Большой город. Великий князь прожил во Пскове месяц, и установил в нем московскую управу. Он поручил управление Пскова и Псковской Земли двум наместникам [46] и при них двум дьякам, определил воевод, начальствующих военной силой, городничих, которые надзирали за городскими укреплениями, устроил во Пскове тысячу московских детей боярских, пищальников и воротников, а сверх того пятьсот новгородских (т.е. москвичей же, но переведенных прежде в Новгород) пищальников. Суд производился наместниками и их тиунами, т.е. доверенными, а делопроизводство лежало на дьяках; как охранители правды, поставлены были двенадцать человек москвичей и двенадцать псковичей, которые должны были сидеть в Суде[47].

До тех пор во Пскове была вольная торговля и таможенных пошлин не существовало; теперь великий князь приказал прибыть из Москвы гостям и дождался их во Пскове; эти купцы (гости), москвичи, установили тамгу по оценке торговых предметов, как было в Москве. Во все десять псковских пригородов посланы были наместники из Московщины с москвичами. Чтобы смешать народонаселение, на место выведенных из Середнего города, по приказанию великого князя, приехало множество семей из Московщины. Таким образом, падение свободы Пскова было тяжко не только для псковичей, но и для москвичей, которые должны были, по приказанию государя, оставлять свои жилища и ехать в чужую сторону. Деревни и земли псковских бояр розданы московским боярам, чтоб во Псковской Земле пресечь историческую непрерывность со стариной. Для истребг ления вечевых воспоминаний, великий князь приказал перевести торг от Довмонтовой стены, где он был прежде, за Середний город, против Лужских ворот [48]; в заключение, чтоб оставить потомству память об уничтожении вольности во Пскове, заложил он церковь во имя св. Ксении[49] потому что в день, посвященный этой святой (24 января), он вошел во Псков. На второй неделе поста, в понедельник, выехал он из Пскова с великой победой, без крови, — по выражению псковского летописца.

Управление и суд оставленных во Пскове москвичей казались невыносимы для псковичей. На суд смотрели судьи только как на доходную статью и не разбирали средств увеличивать свои доходы. Подстрекали ябедников подавать челобитные на богатых псковичей; призывали последних к суду, брали с них взятки и посулы, и разоряли. Таким образом, добро, нажитое торговлей и промыслами в прежние времена независимости, теперь переходило в руки московских дьяков. Государь оставил им свою уставную грамоту; но по этой грамоте никто из судей не думал поступать. Вообще как правители, так и служилые обращались с псковичами как с безгласными невольниками; когда псковича отдавали по суду на поруки, то брали с него более, чем сколько было указано в уставной грамоте; пскович жаловался, — за то псковича били, а иногда убивали до смерти. Все сходило с рук москвичам. На обиду от москвича негде было псковичу найти управы; на суде москвич всегда будет оправдан, а псковича оберут, да еще и накажут. У московских судей, — говорит летописец, — правда улетала на небо, а кривда одна оставалась на суде. Чего не доделал Василий, чтоб судьба Пскова была похожа на судьбу Новгорода при Иване Васильиче, то доканчивали его наместники и дьяки. Псковичи, спасаясь от оскорблений, бросали свои дома и имущества и убегали в чужие земли. Мниогие ушли в монастыри и постриглись. В один год большая часть дворов опустела. Прежде во Пскове проживало много инородцев; теперь не осталось ни одного! Торговля и промышленность упали и под покровительством московских начальников перешли исключительно в руки поселенцев москвичей. Только эти переселенцы казались несколько зажиточными. Оставшиеся во Пскове прежние жители пришли в нищету и скоро под гнетом нужды и московского порядка поневоле забыли старину свою и сделались холопами. Уже современник этих роковых событий, Герберштейн, заметил, что прежние гуманные и общительные нравы псковичей стали заменяться испорченными московскими. Исчезла прежняя искренность, добродушие, простота, чем отличались псковичи, когда в торговых сделках своих не прибегали к многословию с целью надуть покупателя, а достаточно было одного слова псковича для объяснения дела. Нельзя бороться с историей. "Некуда было деться, — говорит летописец, земля под нами не разступится, а вверх не взлететь! [50]