"Сергей Костин. Лысая голова и трезвый ум" - читать интересную книгу автора

- Садись.
Капитан прячет "Макаров" в кобуру под мышку, тушит сигарету в бумажном
кулечке, предварительно плюнув туда, раскрывает папку и замирает. Только
глаза бегают по скупым буквам моей небогатой и не слишком героической
биографии.
- Алексей Пономарев?
- Так точно! - вскакиваю с места, вспоминая слова устава. Командир,
прежде всего, непосредственный начальник, а только потом друг, товарищ и все
остальное.
- Лежать! - рявкает капитан, по привычке выхватывая из кобуры пистолет.
Хорошо, что не стреляет, - Тоесть, сиди, лейтенант. И не дергайся, если
начальство не просит.
Пока капитан, хмыкая и усмехаясь, изучает личное дело, рассматриваю на
стене стенд " Они находятся в розыске".
Пять фотографий. Четыре жирно перечеркнуты красным фломастером. Под
ними, на скрепках блокнотные листки с автографами тех, кого перечеркнули.
"Век капитана не забуду". "Падлой буду, отомщу". "Спасибо капитану за
счастливые зимы". "Встретимся на Колыме", "Позвони мне, позвони".
Рядом со стендом цветной календарь. Бритый улыбающийся бандит с сотовым
телефоном и золотой фиской, в длинном черном пальто, на фоне заснеженного
лесоповала. Внизу золотыми буквами: - "Сибирь-Москва. Льготный тариф".
Есть еще шкаф. На пыльных полках только одна книга. "Уголовный кодекс".
На книге в трех местах пулевые отверстия, как раз там, где буквы "о". И
следы от зубов. Пятый верхний кариес, четвертый нижний пломба, два передних
отсутствуют. Есть еще фотография в богатой алюминиевой рамке. На снимке
молодой капитан Угробов с лейтенантскими погонами в обнимку с улыбающимся
товарищем. У товарища золотые фиски, наручники и длительный срок заключения.
- Это мой первый, - поясняет капитан, не отрываясь от чтения личного
дела. - До сих пор переписываемся.
За спиной капитана Угробова карта района. То и дело загораются красные
лампочки, но тут же гаснут. По сведениям, которые мне удалось получить при
распределении, отдел реагирует на нарушения быстро и качественно.
Правонарушителя арестовывают еще до того, как он совершает преступление.
Скашиваю глаза на капитана. Чтение личного дела, несомненно, доставляет
ему истинное удовольствие. Щеки надуты, брови нахмурены, одна из бровей то и
дело дергается. Скорее всего, контузия.
На вид капитану лет сорок. Ранняя лысина создает вокруг головы
героический ореол, словно нимб, только сизый от витающего в кабинете дыма.
Из-под ворота расстегнутой фирменной рубашки торчат пучки волос. На носу
раскарябанный в минуты безделья прыщик. Когда улыбается, возникает
непреодолимое желание поскорее покинуть помещение и добровольно сдаться
первому встречному постовому с чистосердечным признанием о разбитой еще в
детском саду вазе.
- Значит, старший лейтенант?
Вздрагиваю. Задумался ни к месту. Из головы моментально улетают только
что сформулированные слова чистосердечного признания.
- Так точно, - уже не вскакиваю. Два раза в день может и не повезти.
Капитан Угробов, ласково поглаживая прыщик, сурово буравит глазами:
- Характеристики у тебя отличные, лейтенант. Отзывы преподавателей
училища и вахтерш женского общежития самые благожелательные. Даже по