"Любовь Тимофеевна Космодемьянская. Повесть о Зое и Шуре (про войну)" - читать интересную книгу автора

Толстая тетрадь в клетку, в коленкоровом переплете. Зоя достает ее
изредка, записывает немного.
- Дай почитать, - просит Шура.
Зоя качает головой.
- Ну ладно же! Родному брату не показываешь?
Шура чуть-чуть играет: его сердитый, грозный тон, конечно, шутка, но в
этой шутке невольно сквозит и настоящая обида.
- Родной брат прочитает, а потом будет смеяться, знаю я тебя, -
отвечает Зоя. А потом говорит мне тихо: - Тебе можно.
... Это был странный дневник. Он совсем не походил на тот, что вела Зоя
в двенадцать лет. Она не излагала в нем никаких событий. Иногда она
записывала только несколько слов, иногда - фразу из книги, иногда -
стихотворную строчку. Но за чужими словами, за чужими стихами было видно, о
чем думает, чем тревожится моя девочка.
Среди других я нашла такую запись:
"Дружба - это значит делиться всем, всем! Иметь общие Мысли, общие
помыслы. Делиться радостью и горем. Мне кажется, неправду пишут в книгах,
что дружат люди только противоположных характеров. Это неверно: чем больше
общего, тем лучше. Я хотела бы иметь такого друга, которому могла бы
поверять все. Я дружу с Ирой, но мне все кажется, что она моложе меня, хоть
мы и однолетки".
Были в дневнике строчки Маяковского:

Но мне -
люди,
и те, что обидели, -
вы мне всего дороже и ближе.

А потом слова Николая Островского:
"Самое дорогое у человека - это жизнь. Она дается ему один раз, и
прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые
годы... и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы
самому прекрасному в мире - борьбе за освобождение человечества".
Были и такие слова (не знаю, принадлежали они Зое или она их где-нибудь
вычитала):
"Кто не мнит о себе слишком много, тот гораздо лучше, чем думает".
"Уважай себя, не переоценивай. Не запирайся в свою скорлупу и не будь
однобокой. Не кричи, что тебя не уважают, не ценят. Больше работай над
собой, и больше будет уверенности".
Я закрыла тетрадь со странным и сложным чувством. На этих страницах
пробивались еще очень юная, не сложившаяся, ищущая мысль - словно человек
искал дорогу, выходил на верную тропу, а потом снова сбивался, плутал и
опять выбирался на правильный путь. Это было большое, чистое зеркало, где
отражалось каждое движение ума и сердца. И я решила: не буду больше читать
Зоин дневник. Полезно человеку побыть наедине с самим собой, заглянуть в
себя, подумать обо всем подальше от постороннего глаза, даже если это глаз
матери.
- Спасибо, что веришь мне, - сказала я Зое. - Но дневник - твой, и
никому его читать не надо.