"Любовь Тимофеевна Космодемьянская. Повесть о Зое и Шуре (про войну)" - читать интересную книгу автора

Через минуту поспешно вошла сестра.
- Присядьте, пожалуйста, - сказала она, избегая моего взгляда.
И тут я поняла.
- Он умер? - выговорила я невозможные, невероятные слова.
Сестра молча кивнула.

x x x

... Тяжело, горько терять родного человека и тогда, когда задолго до
конца знаешь, что болезнь его смертельна и потеря неизбежна. Но такая
внезапная, беспощадная смерть - ничего страшнее я не знаю... Неделю назад
человек, никогда с детства не болевший, был полон сил, весел, жизнерадостен
- и вот он в гробу, не похожий на себя, безответный, безучастный...
Дети не отходили от меня: Зоя держала за руку, Шура цеплялся за другую.
- Мама, не плачь! Мамочка, не плачь! - повторяла Зоя, глядя на
неподвижное лицо отца сухими покрасневшими глазами.
... В холодный, сумрачный день мы стояли втроем в Тимирязевском парке,
ожидая моих брата и сестру: они должны были приехать на похороны. Стояли мы
под каким-то высоким, по-зимнему голым деревом, нас прохватывало холодным,
резким ветром, и мы чувствовали себя одинокими, осиротевшими.
Не помню, как приехали мои родные, как пережили мы до конца этот
холодный, тягостный, нескончаемый день. Смутно вспоминается только, как шли
на кладбище, потом как вдруг отчаянно, громко заплакала Зоя - и стук земли о
крышку гроба...


БЕЗ ОТЦА

С той поры моя жизнь круто изменилась. Прежде я жила, чувствуя и зная,
что рядом - дорогой, близкий человек, что я всегда могу опереться на его
надежную руку. Я привыкла к этой спокойной, согревающей уверенности и даже
представить себе не могла, как может быть иначе. И вдруг я осталась одна, и
ответственность за судьбу наших двоих детей и за самую их жизнь безраздельно
легла на мои плечи.
Шура все-таки был еще мал, и ужас случившегося не вполне дошел до его
сознания. Ему словно казалось, что отец просто где-то далеко, как бывало во
время прежних наших разлук, и еще вернется когда-нибудь...
Но Зоя приняла наше горе, как взрослый человек.
Она почти не заговаривала об отце. Видя, что я задумываюсь, она
подходила ко мне, заглядывала в глаза и тихонько предлагала:
- Хочешь, я тебе почитаю?
Или просила:
- Расскажи что-нибудь! Как ты была маленькая...
Или просто садилась рядом и сидела молча, прижавшись к моим коленям.
Она старалась, как умела, отвлечь меня от горьких мыслей.
Но иногда по ночам я слышала, что она плачет. Я подходила, гладила ее
по волосам, спрашивала тихо:
- Ты о папе?
И она неизменно отвечала:
- Нет, это я, наверно, во сне.