"Георгий Иванович Косарев. Сердце прощает (Роман) " - читать интересную книгу автора

конечно, не только награждают, на войне и умирать людям приходится... А
вообще-то, Цыганюк, откуда у тебя такие скорбные мысли?
Боец помялся с ноги на ногу и шепотом ответил:
- Неравные силы, товарищ командир, вон их сколько! - махнул он рукой
в сторону немцев. - А там, где сила, там и верх. Разве нам удержать их,
если попрут?
- Обязаны удержать, Цыганюк, обязаны. Знаешь, что говорил в таких
случаях Суворов?
- Нет, не знаю.
- Русские воюют умом, а не числом. Умом - значит, умением. Ясно?
- Да это как не ясно.
- Остается меньше двух часов. У нас и пулеметы и автоматы... да и
гранаты имеются, Цыганюк. Гранатами ты хорошо действуешь. Все понял?
- Понял, товарищ командир... А вы не хуже политрука разъясняете.
- Спасибо за похвалу. А теперь по местам, ребята.
Ночь была темной, мглистой. Немцы по-прежнему кидали над своим
передним краем осветительные ракеты. В их холодном мертвящем зареве четко
обозначались контуры двух подбитых и полусожженных танков, груды
развороченной земли, изуродованный, иссеченный стальными осколками
березняк. То тут, то там потрескивали короткие автоматные очереди, порой,
будто проснувшись, басовито отстукивал тяжелый пулемет, и снова, оставляя
за собой дымный хвост, взвивался слепящий шар осветительной ракеты.
В редкие минуты наступавшей вслед за тем полной тишины и сгустившейся
мглы до слуха Лаврова долетало отдаленное громыхание артиллерийской
канонады. Оно доносилось не то с востока, не то с северо-востока.
Вероятно, бои там не прекращались и в ночное время. Лавров тревожился в
душе и за свой полк, и за вверенных ему людей, которых надо было привести
после выполнения задачи в расположение своего батальона.
Когда погасла очередная немецкая ракета, Лавров подумал, что пора
дать о себе знать; полное молчание с нашей стороны противник мог
истолковать двояко: или как подготовку к контратаке, по меньшей мере - к
разведке боем, или как попытку уйти от соприкосновения с противником,
оторваться от его головных сил; в обоих случаях враг мог перейти к
активным действиям, а этого как раз и не следовало допускать.
- Товарищ Цыганюк, ну-ка дай по своему сектору заградительный,
медленный с интервалами огонь, - приказал Лавров.
- Есть! - ответил с явным облегчением боец, который, по-видимому, не
прекращал томиться от сознания того, что у немца здесь огромное
превосходство в силах, и от своего бездействия.
Цыганюк, крепко сжав рукоятки, повел станковым пулеметом из стороны в
сторону. Резкий гулкий треск, пульсирующие огоньки выстрелов "максима"
были восприняты взводом как команда открыть по врагу огонь. Тотчас звонко
проговорил на правом фланге ручной пулемет "Дегтярева", пропели короткими
прерывистыми очередями автоматы, неспешно застучали по всей линии
винтовки. Немцы, будто того и ждали, ответили шквалом плотного
ружейно-пулеметного огня. В небо взлетело сразу около дюжины ракет.
Длинная дугообразная строчка трассирующих пуль протянулась к тому месту,
где стоял "максим" и за ним Цыганюк со вторым номером и командир взвода
Лавров.
Как только огонь немцев поутих, Лавров приказал перетащить станковый