"Димитр Коруджиев. Дом в наем " - читать интересную книгу автора

- Да, да... А как твоя нога, болит?
Матей кратко отчитался: зуд, гипс тяжелый, болей нет. (Как трогателен
Стефан, когда хочет сказать ему что-то приятное: о белочках - в том первом
разговоре, и теперь - спрашивая о ноге. Как и тогда, это стоило ему усилия,
изменило его, оживило его лоб, лицо, и это было очень мило с его стороны.)
- И когда, думаешь, снимут гипс?
- Нескоро. Через полтора месяца на осмотр, тогда решат.
Ничего не значащие слова, переход. За невидимой дверью рассказа ждут
двое - Владко и Тошо - они еще молоды. Двоюродные братья. Раньше трактиром
владели их отцы, теперь он их. Белая дорога вьется, уходит вдаль, я уже
говорил, что это важно; заведение имеет как бы двойственный характер: с
одной стороны, просто трактир, с другой - пристанище для отдыха. Иногда
трактир алчен и хищен, как Тошо, в другой раз он, как Владко. Тот...
представь себе его у окна, вечно возле него торчит. Душа его скитается
где-то далеко... А Тошо подстерегает его, надо и не надо следит за ним;
переливает из бутылки в бутылку, прикладывается к рюмке, часто вытирает
прилавок, даже когда он надраен до блеска, а Владко ничего не замечает.
Росток улыбки в глазах хозяина, взошедший с таким трудом и так робко,
быстро завял. Контакт, вежливость - их не было. В который раз не поняв
причину своей неудачи, Матей заторопился. И... терпение покинуло его, ушло -
словно ускакало верхом на словах:
- Подожди, Стефан, объясню... Некоторые вещи тебе надо знать. Владко
был певцом в цирке, артистом, объездил весь свет - Турция, Египет... Но
как-то простудился и потерял голос. Некуда ему было податься, вернулся в
деревню, там, что ни говори, у него было полтрактира. Целыми днями он
грезит, вспоминает свои путешествия, как пел перед публикой! А Тошо -
трактирщик и ничего больше...
- Так, так, - прервал его хозяин, - чувствую, куда гнешь опять... Тот,
кто работает, кто ведет дело в трактире, - плохой, да? Подстерегает циркача,
охмуряет его, пьет из общего, подворовывает... Потом, небось, так повернешь,
что он и братову половину прикарманит! Ограбит его! А почему бы и не
прикарманить, раз он один и надрывается? Если будет, как тот, вылетит в
трубу в одну минуту! Каждому в кредит да пустые разговоры об... искусстве,
так ведь?.. Потом весь день у окна, небеса изучает! И такого бездельника ты
мне собираешься хвалить и оправдывать?!
Наконец-то Матей разозлился... Повторяешь себе без устали "пронесемся
чрез пространство легкой поступью", а сам топчешься на месте из-за чужого
упрямства!
- Разве ты не понимаешь, - вскричал он, - Владко не способен трактир
вести! Ведь артист - птичка певчая, блаженный, он рожден, чтобы веселить
людей! А ну-ка скажи, если бы не те, кого часто видишь по телевизору, что бы
с тобой было?
- Уж больно любите певчими птичками прикидываться! Раз такое с ним
стряслось, раз больше ничего не умеет, будет работать! Никто не должен на
своем горбу его возить...
Матей внезапно потерял желание спорить. Странно, но мысль, что точка
зрения искусства может быть однобока, до сих пор не занимала его. Искусство
создавало себе любимые образы - таких, как Владко, как будто насаждало мечту
о человечестве, способном питаться воздухом. Оно доставляло скоротечные
наслаждения, внушало зыбкие надежды, но для чего? Никто никому ничего не