"Виталий Коротич. Лицо ненависти " - читать интересную книгу автора

непривычная ко всему, происходящему с ней.
- Почему бы вам со мной не побеседовать? Вы же сначала писатель, а
потом все остальное. У вас программа на телевидении. Вы должны разговаривать
со зрителями и читателями.
- Вы что-нибудь любите, Семен? - спросил я у своего собеседника.
- Вы про это? - спросил Кац и показал мне на привязанную к столбу
картонку со знаками, повторяемыми в Нью-Йорке очень часто: "ILNY". Только
вместо буквы L в центре формулы - карточное сердце - червовый туз алого
цвета.
- А что это такое?
- Будто вы не знаете! Это символ веры, это гимн, это формула. Это
значит: "Я люблю Нью-Йорк".
- И вы любите?
- Если честно, то здесь можно привыкнуть. Но если совсем честно, я
уехал бы домой прямо сейчас. От ихних "кадиллаков" и револьверов, от ихнего
молока и газет по пятьсот страниц в воскресенье, от ихнего телевизора и от
ихней любви.
- И от любви?
- И от любви. Вот мы с вами стоим, а на такие темы надо разговаривать
сидя. Это серьезная тема. Хотите кофе?
У меня с утра было немного свободного времени, но я не очень люблю,
когда внезапная встреча разрастается и создает непредсказуемые ситуации. Мы
с моим собеседником переглянулись, и я задумался.
- Как хотите, - сказал Семен Кац. - Конечно, я не навязываюсь...
Когда мы зашли за углом в итальянскую кофейню, мой спутник по-английски
поздоровался с кассиром, сидевшим над блюдом с фирменными книжечками спичек
в душистыми палочками для ковыряния в зубах.
- Ты не представляешь, кого я тебе привел! - сказал Кац. - И я тебе
этого никогда не скажу, потому что тебе этого нельзя знать.
Человек за кассой не проявил к нам никакого интереса: к нему и не такие
ходили. А кого может привести разносчик хлеба и молока? Водителя фургона?
- Когда вы приедете в Киев, - сказал мне Кац, уже сидя за столиком, -
никому про меня не рассказывайте. Ладно?
Я пообещал и даже изменил сейчас его фамилию, хотя имя оставил
настоящее.
- Все это похоже на то, будто человек едет задним ходом в закрытом
автомобиле. Все возвращается, как в кино, и снова проходит, но в обратном
порядке. Вы не пробовали?
Кац взял фаянсовый молочник с подноса и долил сливок в чашки мне и
себе; поставил молочник, взглянул на меня и продолжил:
- Я же к вам подошел не только потому, что смотрел ваши передачи в
Киеве. А когда вы спросили о любви, я сразу решил пригласить вас на кофе.
Потому что мне пятьдесят три года, я еще не старый мужчина, и у меня есть
кое-что для разговора с вами. Вы знаете о чем? О том, что мне очень
понравилась здесь одна женщина. Женщина эта убирала у вас в номере, и вы ее
знаете. Ее зовут Мария, она вам для ног приготовила горячую ванну с солью:
она мне рассказывала. Мария одинокая, как я, и я спросил, не хочет ли она
выйти за меня замуж. У нее сын, и ей трудно одной. Так Мария повела меня к
своей сестре Марте, и мы по душам с той поговорили, что мальчику будет
лучше, если он вернется домой и с ним приедет не одна мама, а двое