"Михаил Коршунов. Воскресный день" - читать интересную книгу автора

- Может, у тебя хватит наглости заявить, что я некрасивая? Что я пустая
расфуфырка? Что тебе со мной неинтересно, скучно? Ну? Карандаш!
- Чего ты к нему пристала? - но выдерживает Трой.
Николай Иванович наблюдал за Люськой, и даже он не понимал, где она
шутит, где говорит серьезно, пока Люська в открытую не начинала смеяться.
- Посмотри на них, - обращалась она к Николаю Ивановичу, - до чего
наивны. Доколумбовая Америка!
- Они тебя любят оба. И это замечательно, - говорит Николай Иванович.
Он твердо знал, что это замечательно, когда тебя любят, когда есть кому тебя
любить.
- Держу в почтении и страхе. - Люся с силой надкусила печенье. - Любят
как плантатора, из-под палки.

Фотография Люськина готова. Курьез! Наваждение! Фотография цветная, и
совсем другое изображение! Ну эта Люська - невозможное существо - только
успевай поражаться. Рот слегка полуоткрыт, затаил улыбку. Волосы, сверкнув и
взлохматившись, взлетели. Как? Отчего? Люська их старательно выглаживала
гребнем. Взлетели, и все тут. Плевать они хотели на гребень. На плече не
цветок, а странная большая птица розового цвета. Так получилось, и даже это
лучше. Есть, говорят, где-то розовые чайки. На севере. Одной рукой Люська
придерживает собаку, другую опустила и держит в ней гребень. Собака смотрит
куда-то выжидательным взглядом и этим подчеркивает непринужденность
происходящего на фотографии.
Снимок занимал центральное место на столе у Николая Ивановича, был
прислонен к настольной лампе. Днем снимка касалось первое весеннее солнце,
вечером его согревала настольная лампа. Однажды Николай Иванович достал свою
фотографию, школьную. Поставил рядом с Люськиной и долго смотрел.
Воспоминание о себе далеком, совсем таком, как Люська сейчас.
Откуда бы он хотел начать жизнь заново, с какого возраста? С такого, в
каком он на этой фотографии в испанской шапочке, Или постарше? Чем старше,
тем разумнее, казалось бы. "То-то, сейчас я разумный, хоть куда, - с горечью
подумал Николай Иванович. - Чем дальше, тем хуже". И как незаметно из
стареющего мальчика он превратился в простого старика. В школе у него была
любовь - одноклассница, конечно. Прежде, в далекие годы, влюблялись в
одноклассниц. Девочка она была крупная, носила модные, по тем временам,
бурки и кубанку. Он, Коноплястый, ходил в своей испанской шапочке и, чтобы
шапочка была испанской, дома пришили кисточку от коробки из-под духов. Шапка
получилась вполне испанская. Николаю Ивановичу хотелось пойти погулять с
одноклассницей, показать, что он дружен с ней. Ни разу даже рядом не прошел.
Потом он ее увидел с другим мальчиком. Они шли на виду у всех.
О чем думает, что вспоминает! С возрастом становишься глупым, и тебя
уносит все дальше в глубь твоей жизни...

Круг обязанностей Зои Авдеевны был прежним, новые обязанности не
возлагались: не надо было ходить за печеньем, изюмом, кукурузными хлопьями.
Николай Иванович нагружал этим портфель, когда торопился теперь домой с
работы, со своего строительного склада, бежал, спешил, но успевал посетить
необходимые магазины. В фирменной палатке у метро покупал Люське бутылочку
пепси-колы, синтетической воды, как считала Зоя Авдеевна. Он же, Николай
Иванович, принимал кости от соседей. С Люськой у Зои Авдеевны установились