"Евгений Коршунов. Тайна "изогнутого луча" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

проселок и останавливаясь, пережидая какое-то время и затем отправляясь в
обратном направлении. Парень за рулем, видимо, вызубрил заранее всю эту
путаницу маршрута и принимал решения, не дожидаясь ничьих указаний. Впрочем,
старший в группе - Пингвин - беззаботно и сладко похрапывал на заднем
сиденье, накинув на голову капюшон какой-то дурацкой, похожей на клоунскую,
куртки из толстой фланели в крупную зеленую и коричневую клетку, потертую и
замызганную. На глаза он нахлобучил козырек старой коричневой кепки, из-под
которого уныло свисал его красноватый пингвиний нос.
Пошел крупный снег вперемежку с дождем, заплясали тяжелые белые мухи, с
размаху расплющиваясь о ветровое стекло и залепляя его сплошной жидкой
кашей, с трудом разгребаемой стеклоочистителями. За окнами машины все быстро
белело, а тяжелое серое небо опускалось все ниже, изо всех сил придавливая
продрогшие луга, холмы и как-то сразу осевшие коттеджи фермеров. Начиналась
зима, самое мерзкое время года.
Миновав средневековый мостик, каменной дугой перебросившийся через
вздувшийся ручей, водитель свернул направо под небольшой металлический щит
на кирпичном столбе, предупреждающий, что машина въезжает на землю,
являющуюся частной собственностью. Этот же щит предупреждал: "Ноу
треспассинг" - "Въезд без разрешения запрещен". Однако водитель уверенно
повел машину вверх, в холмы, по узкой дороге, уже застеленной белоснежным
покровом.
Невелинг оглянулся и увидел, как позади машины тянутся черные следы
колес и снег, идущий все сильнее, все гуще, быстро закрывает их. Через
несколько минут от следов ничего не останется, и никто никогда и не
подумает, что только что здесь прошла машина.
Холмы становились круче и живописнее. Дубовые рощицы, укрытые снежными
одеялами, дремали на их склонах. Кое-где топорщились заросли кустов, уже
совсем белых и по-зимнему нарядных. Все чаще попадались громадные, прочно
вросшие в землю валуны, припорошенные снегом на макушках, а по бокам
обтянутые коричневой шкурой мха. От них веяло вековой незыблемостью, и при
виде их невольно приходили на ум мысли о бренности и скоротечности
человеческой жизни, о ненужности суеты и никчемности страстей и желаний.
- Все там будем, только в разное время, - неожиданно вырвалось у
сидящего впереди инженера.
Пингвин вздрогнул, еще во сне пожевал губами, по-младенчески причмокнул
и откинул с головы капюшон. Его черные зрачки холодно блеснули, он глянул
через плечо водителя вперед и довольно хмыкнул:
- Ну вот мы и приехали, джентльмены...
И сейчас же дорога круто свернула за обрывистую, скалистую щеку холма,
и на просторном лугу открылась ферма - старый одноэтажный дом, сложенный из
плохо обтесанного дикого камня, с высокой крышей из старинной красной
черепицы, с массивными и высокими дымоходными трубами, увенчанными
козырьками белой жести. Дом был длинный, и больше половины его занимали,
судя по сводчатым деревянным воротам, хозяйственные помещения - склад,
конюшня, мастерская. Одна из труб чуть заметно дымилась, но ничьих следов
вокруг не было видно, и казалось, что на ферме никого нет. Впрочем,
девственно чистый снежный покров был обманчив: снег мог скрыть все за
последние полчаса.
Водитель уверенно остановил машину у низкого каменного крыльца под
навесом выступающих над дверью могучих дубовых брусьев и вопросительно