"Евгений Коршунов. И придет большой дождь...("Гвиания" #2) " - читать интересную книгу автора

служит лишь букве закона и должна быть вне политики.
- А полковник Роджерс?
- Тоже здесь. Старый Симба, покойный президент, после скандала с твоей
высылкой отправил его в Лондон. Но, как только Симба умер и в Гвиании все
изменилось, Роджерса немедленно вернули обратно.
Они крутили по аллеям огромного парка. То справа, то слева мелькали
огоньки. Пахло диковинными тропическими цветами. Здесь было прохладнее, чем
в городе, свежее.
- Мы на острове. Чуешь - ветер с океана! Все время продувает. В парке,
брат, микроклимат свой, особенный. Раньше ночью здесь не имел права
появиться ни один гвианиец, здесь был сеттльмент. Только для белых. Черные -
слуги. Понятно? Кстати, Эдун знает, что ты приезжаешь. Ждет, обещает помочь.
Это ведь непросто - работать в местной прессе. Это профессия. Да и Томас
Энебели будет тебе полезен. Ты им в Москве определенно чем-то понравился.
Глаголев сказал правду. И Эдун, и Томас ждали его приезда. Обоих Петр
знал еще по Москве. Познакомились они, когда агентство, где Петр проходил
стажировку, послало его взять интервью у участников международного
конгресса, приехавших из Гвиании.
В пресс-центре конгресса Петру сообщили, что гвианийская делегация
вместе со своим главой Томасом Энебели остановилась в гостинице "Украина".
Дальше не было абсолютно никаких сложностей. И Эдун Огуде, редактор
влиятельной газеты "Ляйт" ("Свет"), и Томас Энебели, открывший в Луисе
магазин "Советская книга", общественный деятель, журналист, бизнесмен, не
только ответили на все вопросы Петра, но и согласились написать для
агентства серию статей.
Оба оставили Петру свои адреса и обещали помочь наладить работу бюро
Информага в Гвиании.
Они встретились в Луисе, в небольшом холле квартиры Глаголева. Встреча
была шумной. Особенно обрадовался Эдун.
- Ха! Вот здорово! - хлопал он себя ладонями по бедрам. - Приехал
все-таки! Приехал!
Томас Энебели был более сдержан. От него веяло спокойствием и
уверенностью, каким-то изысканным благородством, чувствовавшимся во всем: и
в осанке, которая подчеркивалась национальной одеждой, похожей на тогу, и в
гордом повороте головы. Уже потом, через несколько месяцев, Петр спросил, не
принадлежит ли он к какой-нибудь из древних королевских династий Гвиании.
- Мой отец - фермер, - просто ответил Томас. - Короли к нам не
заходили...
Раньше, услышав такой ответ, Петр удивился бы: очень многие гвианийцы
носили титулы принцев и гордились этим. Еще больше клялось, что состоят в
родстве с многочисленными племенными вождями, а уж про количество тех, кто
говорил, что приходится родственником премьер-министру, президенту пли
министрам, - и говорить не приходилось. Возможно, что в большинстве случаев
это было правдой - семейные отношения в здешних краях были необычайно сложны
и запутанны. Но Томас не был и не желал состоять в родстве ни с кем из
власть имущих.
Он подошел к Петру и спокойно протянул руку:
- Добро пожаловать!
Рука у него была сильная, большая. И рукопожатие получилось крепким,
искренним.