"Евгений Коршунов. И придет большой дождь...("Гвиания" #2) " - читать интересную книгу автора

не приводили к добру. Потешите свое самолюбие, но повредите делу империи...
то есть...
Роджерс злорадно ухватился за оговорку.
- Империи? Это вы все еще служите прошлому, сэр. Я же... Он не
договорил: Прайс уже не слушал его, глаза старого полицейского были пустыми,
он отвернулся и вошел в дом.
Роджерс на минуту задержался, перевел дыхание. Но собраться ему удалось
не сразу: эта старая полицейская лиса угадала то, что Роджерс тщательно
скрывал даже от самого себя: он ненавидел Николаева. И если других
противников он устранял спокойно и безразлично, словно снимая с доски
шахматные фигуры, то с этим русским мальчишкой было все по-другому. Он стал
личным врагом. Нет, Роджерс не разрабатывал какие-то специальные планы
против Николаева, но если этот парень сам ухитрялся подставляться под
удар... Какого черта, например, ему нужно было болтаться на пляже, когда...
Полковник вздохнул (теперь он был спокоен) и вошел в просторный холл,
где уже как ни в чем не бывало вышагивал на своих журавлиных ногах Прайс.
В холле было прохладно - неслышно работали скрытые кондишены. Холл
напоминал музей. У двери стояли два огромных барабана - один с женскими
признаками, другой - с мужскими. Они были привезены из Ганы. По стенам на
прочных стеллажах расставлены деревянные скульптуры. Здесь были фетиши -
непонятные существа, в которых смешались черты людей, зверей, птиц, змей и
ящериц; в позах безграничного покоя застыли фигуры "предков", украшенные
бусами, наряженные в яркие тряпочки. На некоторых из них сохранились бурые
потеки - следы жертвенной крови. По поверьям, в них жили души давно умерших.
На стенах висели маски - огромные, страшные, окаймленные рафией,
похожей на крашеную солому. Это были настоящие обрядовые маски, а не
подделки для европейцев.
Одна стена была целиком отведена под оружие: от старинных португальских
ружей и современных самодельных самопалов - до вилкообразных ножей бамелеке,
прямых туарегских мечей, хаусанских кинжалов, луков с отравленными стрелами.
По закону Гвиании, пробитому сквозь равнодушие местных министров одним
энтузиастом-англичанином, сорок лет жизни отдавшим собиранию и сохранению
знаменитой гвианийской скульптуры, подобные сокровища запрещалось вывозить
из страны. Но сэра Хью это не беспокоило: по сравнению с теми сокровищами,
которые его страна продолжала вывозить из Гвиании, все это было сущим
пустяком.
Каждый раз, бывая здесь, Роджерс любовался коллекцией, находя в ней все
новые и новые приобретения. Его увлекала африканская скульптура. Это и
неудивительно. Редко кто из европейцев, живших в Гвиании, удерживался от
коллекционирования.

2

Сэр Хью взял себе за правило - давать посетителям побыть несколько
минут наедине с его коллекцией. Ему льстило внимание знатоков к его хобби,
которое в будущем могло обеспечить довольно кругленькую сумму: Европа
сходила с ума по "примитивному искусству" Африки.
И сейчас он дал гостям целых двадцать минут побыть в этом музее, затем
легко сбежал по лестнице - загорелый, сухощавый, в голубом костюме яхтсмена.
Костюм означал, что беседа будет неофициальной.