"Гибель Гражданина" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 11

Дело менялось. Даже повидав нож и пистолет, я продолжал считать Барбару Эрреру второстепенным персонажем, забредшим, так сказать, на линию огня. Но если Мак учинил ради нее полномасштабную операцию...

Прежде, чем я успел обдумать вопрос, в дверь постучали. Мы с Тиной тревожно переглянулись. Бет, наверное, заметила пикап во дворе, горящий свет - и пришла помочь; возможно, даже принесла чашечку кофе. Я мгновенно осмотрел студию: внимание могли привлечь только дробовик у двери, пистолет у меня за поясом и, разумеется, Тина.

- В ванную, живо, - шепнул я. - Спусти воду в унитаз. Посчитай до десяти, потом закрой дверь и запрись. - Она кивнула и убежала на цыпочках. Обернувшись к двери, я крикнул: - Сейчас, минутку!

Зарокотал унитаз - мы действовали слаженно, - я сунул пистолет за пазуху, револьвер протолкнул поглубже в карман, а дробовик отправил в шкаф. Черт возьми, ведь это собственную жену я обманываю с такой математической точностью, - ради другой женщины, вдобавок бывшей любовницы... Однако выбирать не приходилось. Едва ли мне удалось бы объяснить присутствие Тины, не вдаваясь в запретные объяснения. Так же невозможно было проводить Бет в ванную, показать покойницу, а потом послать за лопатой, чтобы вырыть яму поглубже. Размышляя в таком духе, я отворил дверь, и на пороге вырос Фрэнк Лорис.

Невзирая на взаимную любовь, я ощутил облегчение. Отступив, пропустил Франка и закрыл за ним дверь.

- Где она?

Я кивнул в сторону ванной. Он сделал шаг, но Тина, услыхав знакомый голос, вышла сама.

- Чем занимаешься, Фрэнк?

- Смотрю, чем занимаешься ты. - Лорис быстро взглянул на меня. - Что, упрямится? - Он уставился на Тину, явно проверяя состояние ее платья и помады. - Вспоминаете старую дружбу? Сколько мне торчать за углом в машине этой курочки?

- У тебя есть приказ.

- Он мне не нравится.

- Где машина Эрреры?

- В аллее. А пожитки - в фургоне у нашего писателя. Только что закинул. Чемодан, сумка, шляпная картонка, плащ и куча платьев на плечиках. Теперь они твои, парень. Машина чистая, можно гнать в Альбукерке и похоронить, как условлено. С вашего позволения, конечно. - Он издевательски поклонился, повернулся, подошел ко мне, посмотрел и спросил Тину через плечо: - Парень к тебе приставал?

Тина быстро сказала:

- Фрэнк! Если ты все вынул из машины, уезжай вон, пока тебя не увидели.

Великан уже не слушал. Мы все еще глядели друг на друга. Подумалось, что этой квадратной челюстью, светлыми, вьющимися волосами, громадным телом он должен привлекать многих женщин. Странные были у него глаза. Золотисто-карие, с темными искорками, очень широко поставленные. Это считается признаком ума и честности, но лично я так не думаю. Шире всего сидели глаза у чеха с непроизносимым именем; чеха пришлось оглушить, чтобы он не выдал нашей засады, набросившись на уже прошагавший мимо немецкий патруль. В тот день чех успел убить один раз, и аппетит, видимо, пришел к нему во время еды. Парень глядеть спокойно не мог на красивые, широкие, обтянутые мундирами, безмятежно удалявшиеся спины.

- Писака, - тихо сказал Лорис, - не задирай носа, писака! Ты, говорят, был немалой шишкой, но война давно закончилась. Делай что скажут, писака, и останешься цел.

Он ударил меня. Взгляд не выдал движения - взгляд профессионала не выдает ничего. Да и не в глаза ему следовало смотреть, но я все еще был полон доверия и спокойствия, свойственных мирному времени. В мирное время тебя не колотят под ложечку без всякого повода, не рубят ребром ладони по шее, когда сворачиваешься, не пинают по ребрам, когда падаешь на пол...

- Маленький урок, писака. Делай что сказано. И останешься цел.

Его голос доносился смутно. Я не слушал. Я старался играть как следует. Парализующий удар в солнечное сплетение предоставил возможность ухватиться руками за живот и кататься по полу, корчась на круглую "пятерку". Одна рука расстегнула пуговицу, вторая ухватила рукоять кольта. Я услышал шаги Лориса у двери. Заскрежетала ручка. Я сел, поднял пистолет и прицелился точно в то место, где позвоночник Фрэнка соединялся с черепом. Штопальная игла убьет, угодив в эту точку, а тем более пуля двадцать второго калибра.

Со вздохом я опустил пистолет. Дверь закрылась, шаги снаружи затихли. Пускай. В помещении хватало и одного трупа. Я медленно встал и посмотрел на Тину, застывшую в немного странной позе. Сбросила глянцевую, подбитую сатином пелеринку и держала обеими руками, словно плащ матадора. Хотела, наверное, швырнуть на мою голову. Меховщику и присниться не могло, сколь разнообразно можно употреблять эту пелеринку.

Тина быстро помотала головой.

- Не смотри так, cheri. Он еще понадобится.

- Только не мне. Великолепно без него обойдусь, будь покойна. И без тебя, голубка, тоже. Прощай.

Она смотрела еще секунду. Пожала плечами и накинула пелеринку.

- Как хочешь. Если ты уверен, что хочешь именно так.

Я сощурился.

- Объяснись, Тина.

- На твоем месте, amigo mio[8], я подумала бы трижды. И не стала бы сходить с ума из-за ревнивого, злобного дурака. - Она махнула рукой в сторону ванной: - Об этом тоже не забывай.

Я медленно убрал пистолет за пояс.

- Полагаю, самое время рассказать обо всем подробно. Кто такая Барбара Эррера, что она позабыла в Санта-Фе, почему Мак велел ее убрать? Как он оправдывается, убивая людей в мирное время? - Я скривился. - Когда разберемся с этим, изволь объяснить, зачем девушку нужно было приканчивать в моей студии, из моего пистолета...

Я запнулся. Тина смеялась.

- Что тебя смешит, черт возьми?

- Ты, liebchen, - сказала она и потрепала меня по щеке. - Ты очень забавно извиваешься - прямо червяк на крючке.

- Продолжай.

Она улыбнулась прямо мне в лицо.

- Это действительно твоя студия, милый. И твой пистолет. А Лорис уже сказал: вещи мертвой девицы, все до единой, лежат в твоем фургоне. Если я сейчас выйду и удалюсь, расхлебывать будешь сам.

- Продолжай.

- Боюсь, ты не ценишь меня, cheri. Я очень благородно поступила, поспешив к тебе на помощь. Только ради тебя: Лорис это знает, потому и бесится от ревности. Пойдешь навстречу - всем будет легче. - Она тихо засмеялась: - Подумай, Эрик! Писатель - конечно же, неуравновешенный тип - встречает на вечеринке хорошенькую девушку, договаривается о встрече и якобы застает новую знакомую мертвой чуть ли не у себя в кабинете! О ужас! Но кто поверит? А пистолетик чей, а, мистер Хелм? - Она понизила голос, изображая мужчину. - Ну-ну, мы все живые люди. Признайтесь, вы просто сунули мисс Эррере ключ, велели подождать, сказав, что скоро приедете - читать рукопись, разумеется! - как только жена уснет... Вот так-то, - заключила Тина, улыбаясь. - Вызывай полицию. Но что ты скажешь, дорогой?

Наступило короткое безмолвие. Тина искала сигареты в сумочке. Я не предложил ей огня. Она подняла глаза, улыбка исчезла. Когда Тина заговорила вновь, голос ее звучал глухо и настойчиво.

- Что скажешь, Эрик? Война давно позади. Сколько нужно, чтобы позабыть? Двадцать, тридцать лет? Может, пятнадцать или двенадцать? Молчать никто не клялся, правда? Никаких дурацких обетов молчания. Помнишь, Мак говаривал: если человека вынудить давать присягу, он наверняка ее нарушит. Мы вместе дрались в Кронгейме, Эрик. Мы любили друг друга. И ты выдашь меня полиции?

Она ждала. Я помалкивал: парадом командовала она. Тина затянулась и выпустила дым - чисто по-женски: гордо, удивленно, словно поздравляя себя с тем, что не задохнулась.

- Угрозы беру назад и прошу прощения. Тебе не нужно грозить. Да, я убила эту девицу, - я, Мадлен Лорис, Тина, убила ее. По приказу я убила ее, ибо она заслуживала смерти, ибо ее смертью отвратили другую смерть, - и, может быть, не одну. Я убила ее. После вашей беседы мы поняли, что Эррера приедет сюда и станет ждать; мы опередили. Мы сделали ставку и выиграли. Лорис ожидал за дверью. Только это он и умеет, но умеет хорошо. Когда Эрреру перенесли в ванну, она еще дышала. Это я обнаружила твой пистолет - единственный запертый ящик, cheri, - но какой же хлипкий замок! - и это я убила ее, как она убивала других. Ты думаешь, метательный нож и пистолет носят украшения ради? Ты думаешь, никто, кроме нас, не умеет убивать? - Тина выпрямилась. - Но все равно, вызывай полицию, и я признаюсь, я возьму преступление на себя. Ты не станешь расплачиваться. Я пойду на электрический стул и буду молчать, потому что клятвы молчания от меня не требовали. Но я вспомню, что ты, посылающий меня на смерть, был единственным человеком, с которым хотелось... забавляться после совместной работы. Я не стану тебя ненавидеть. Я буду вспоминать только эту прекрасную неделю в Лондоне, такую далекую...

Голос оборвался. Она опять затянулась сигаретой и ласково усмехнулась.

- Хорошо играю, правда? Надо было пойти в актрисы.

Я вздохнул:

- Ну и шла бы куда угодно, только не ко мне в студию, черт бы тебя взял. Дай платочек осушить слезы и скажи, чего от меня хотят.

Она чертовски переигрывала, но каждое слово было сущей правдой. Выдать Тину властям я не мог. Не мог, разумеется, и заговорить. Выбирать не приходилось.