"Владимир Короткевич. Оружие [И]" - читать интересную книгу автора

Потому что - ну конечно же! - для александров и муравьевых [имеются в
виду император Александр II (царствовал с 1855 э 1881 год) и граф
М.Муравьев] задушенное восстание было мятежом, но для наших современников
оно - Революция с ее славой. И ее солдаты всегда остаются для нас
примером. А достижимым или недостижимым - это уже зависит не от них, а от
него, тебя, меня. От каждой личности, которая понимает, что на нее смотрят
не только глаза современника, но и их давно уже мертвые и вечно живые
глаза.
Как родилась эта повесть? Откровенно говоря, неожиданно, и поэтому я
должен сказать об этом несколько слов. Поначалу должен был быть небольшой
раздел третьей книги романа. Именно о том, как определенное количество рук
получило оружие. И вдруг, как это часто бывает, герои начали
своевольничать, выламываться из своей среды, а значит, и из ткани романа.
Что знал мой герой до этого? Еще достаточно патриархальный крестьянский
и дворянский мир "западных провинций". Знал и большой свет, который
прикрыл свою убогую наготу золотом, победами, указами, один другого
мудрее, бесстыжим пустословием и еще более бесстыжей эксплуатацией.
Знал он и единственно подлинный свет (и цвет) современного ему
общества. Тот, которому тупо мешали жить и трудиться и дружно выпихивали
вперед, когда нужно было оказать фасад империи. То, о чем Некрасов
говорил:

...гнилой товар показывать
С хазового конца (*1).

Он, Алесь, учился у лучших ученых Петербургского университета, пропадал
по эрмитажам, зачитывался Достоевским (сосланным на каторгу) и Лермонтовым
(застреленным), был лично знаком с Шевченко, обливался слезами, слушая
песни народа и музыку, что выросли из них.
У него был еще и другой повод залиться слезами.
Потому что существовало не только общество духа и мысли (которое он
знал и любил), не только общество придворных (которое знал тоже и был
вынужден в нем жить).
Существовало общество сломленных, общество отбросов, огромная
государственная свалка, имперская мусорная яма, куда выбрасывались
ненужные части машины, уничтоженные ею же самой.
Была на той свалке гниль (если только человек может стать гнилью без
активной помощи общества), были слабые ростки (а можно же было не топтать,
а подставить подпорку), были и такие, что при иных обстоятельствах могли
стать достойными, а может, и великими сыновьями общества.
А стали и те и другие гнилью, огромной вонючей клоакой, которой
следовало стыдиться, самое существование которой позор для рачительного
хозяина, каким должно быть каждое цивилизованное общество.
Впрочем, чего ему было стыдиться, тому обществу? Себя самого в
миниатюре?
...И вот на самое дно этой клоаки был вынужден спуститься мой герой.
Ведь оружие не купишь ни в государственном арсенале, ни тем более в
Румянцевской библиотеке.
Люди святой идеи были вынуждены лицом к лицу сталкиваться с дном,
отбросами, подонками. Парадокс? Скверный парадокс.