"Владимир Короткевич. Цыганский король" - читать интересную книгу автора

Яновский прочитал варварскую надпись, и у него начала дергаться щека.
- Я ведь не с табунами? - спросил он, сдерживая гнев.
Цыган в ответ почесал грудь под кожухом.
- Возвращайся, батю, или давай деньги за переезд креса [граница,
помежье]. Тут тебе не замарахи, не чумички какого-нибудь земля, а его
королевского величества пана Якуба Знамеровского из Лиды. Наше, цыганское,
царство! Если денег нет, так признавай его за короля, слезай со своей
клячи и чеши пешком до дворца. Не признаешь - получи кнута и вон отсюда,
хоть к дьяволу! Девять лет мы тут хозяева, привилей утвердил король
польский, хотя мы им плетни подпирать можем, если захотим.
- Я вот тебе поговорю, языческая ты, цыганская харя! - Яновский
выхватил саблю, хотя хорошо видел, что рожны у цыган длиннее.
Цыган в ответ флегматично сунул почти под нос всаднику кулак, похожий
на волосатую тыкву, и... получил плашмя удар по голове.
- На колени, холопы!!!
В тот же миг его атаковали. Он завертелся, отмахиваясь саблей и получая
чувствительные удары рожнами. Один из нападающих ловким ударом рожна по
подколенным жилам коня заставил животное споткнуться. Яновский вспомнил,
что цыгане мастера таким ударом свалить быка, мчащегося "в полный намет",
и потому, не ожидая позорного финала, хлестнул коня плетью под пах и так
припустил дорогой, что только пыль поднялась столбом.
Коня удалось остановить лишь на повороте, за которым во всей красе
открывался "стольный град" цыганского королевства. Слева была речка,
справа, из-за далеких пригорков, выглядывали стрехи деревни, а между рекой
и деревней, ближе к реке, разместился "град". С трех сторон его окружал то
ли очень загаженный сад, то ли лиственный лес, среди которого кое-где
тянулись к небу черно-зеленые конусы елей. С четвертой стороны был выгон с
ядовито-зеленой травой и множеством коровьих лепешек. Дорога, по которой
ехал Яновский, шла выгоном и ближе к "граду" ныряла в мрачную и сырую, как
нора, аллею из покореженных, больных от сырости, низкорослых елей, ольх,
обломанных кустов туи, корички [дикий виноград] и хмеля, буйно обвивавшего
все это богатство. Низкие берега, мерзость запустения вокруг, глухая
крапива, безутешный выгон.
И дворец предстал перед Михалом во всей своей неприглядной наготе. Та
часть его, что располагалась ближе к речке, была остатками какого-то
храма. Без звонницы, похожий на древний княжеский саркофаг, храм этот был
построен из плоских каменных плит, и на фронтоне едва заметно выступали
буквы: "Anno Domini 1550". И тут было запустение, только витражи в окнах
сияли умыто и радостно под лучами низкого вечернего солнца. Здание,
очевидно, играло роль каменной башни. ("Что это за магнат, если рядом с
новым замком нету старой башни? Они-то, правда, не помогают, однако же
почет".)
Из "башни" над пущей лопухов и одичавших желтых георгинов тянулась
"галерея" к остальной части "дворца".
Это был огромный деревянный дом, сложенный не из бревен, а из
четырехгранных дубовых брусьев. Шалевка сохранилась лишь кое-где, но стены
поддерживали мощные балки, поставленные крест-накрест. Крыша из
почерневшей щепы, галерея вокруг дома на деревянных столбах. Окошки
малюсенькие, зато крыльцо на каменных колоннах роскошное, впору самому
королю сидеть. От башни падала серая тень на дом, сад.