"Владимир Короткевич. Цыганский король" - читать интересную книгу автора

- Господи, - велеречиво приказал он, - простим этим неразумным агнцам
твоим все их грехи. Не ведают бо, что творят. Во мраке, в грехе души
ихние... темные ваши души эфиопские, чтоб вы сдохли, паскудники!
- Я вам что говорил? - удивительно спокойно спросил Якуб.
- Почему? - выкрикнул цыган. - Почему нам неможно? Я христианин, поп
окрестил меня. Я сошел с пути моего народа, я не хочу торговать лошадьми.
Я медник, я хороший медник. Я хочу чинить замки, а не ломать их. Вот мои
руки.
Он говорил горячо, искажая от волнения слова, потрясая в воздухе
черными руками.
- Я хочу осесть в хате Яна, ее татули [уменьшительно-ласкательное от
белорусского "тата" - отец]. Я буду много работать за нее. Я буду отдавать
пану весь заработок.
Толпа глухо загудела. Оскорбленными казались не только цыгане. Но тут
Знамеровский поднялся. В этот миг он был почти величествен. Трепетали
ноздри, глаза метали молнии.
- Молчать. Вы...
И сразу наступила тишина.
- Я запретил. Кто знает, может, я и позволил бы. Но они обошлись без
разрешения. А кто осмелится ломать мой наказ? Ты? Ты? Ты?
Палец его тыкал в отдельных людей, и те прятались в толпу.
- Никто. Я запретил. Я!.. И этого достаточно. Паюк!
Рука его сделала жест в воздухе. В тот же миг паюк привычным движением
руки разорвал на девушке летник [летняя женская одежда] и рубок [одежда
типа душегрейки, только одевалась не внакидку, а через голову] и отбросил
их на траву. Яновский ожидал, что толпа взорвется криками возмущения, но
толпа молчала. Отца девушки еще утром заперли в сенной сарай.
Яновский, удивленный молчанием, перевел глаза на людей и увидел нечто
странное: все, даже парень-медник, которому в этом, казалось бы, не было
нужды, стояли плотно закрыв глаза, словно боялись оскорбить наготу.
Смотрели только люди из окружения Знамеровского.
Девушка, еще не понимая, что случилось, смотрела на короля огромными
синими глазами. Потом глухо, с такой болью, что у Яновского оборвалось
сердце, охнула и закрыла ладонями пылающее лицо. Худые локотки напрасно
пытались прикрыть еще слабые, неразвитые груди.
Не имея сил опустить глаза, Михал смотрел на тонкую, еще не
сформировавшуюся фигуру, на мягкую округлость живота, на плавную линию,
разделявшую статные ноги. Он хотел крикнуть, хотел остановить безобразие,
но не мог.
- ...И потому за непослушание приказам королевским и нарушение законов
человеческих о целомудрии девичьем присудить Алену Светилович к покаранию
лозой.
Девушку увели. И тут Михал благодаря своей опытности заметил странный
изгиб поясницы и какие-то скованные, неестественные движения бедер. Голос,
которым он крикнул, был хриплый и резкий.
- Прекратите!.. Вы что же, не видите, что она беременна?
Знамеровский, который уже успел остыть, посмотрел на него заплывшими
глазами и нерешительно сказал:
- Ну что же, можно и так. Принесите лестницу. Мы отсчитаем прутья,
привязав эту блудницу к ступенькам животом... чтобы не выкинула.