"Анна Коростелева. Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара" - читать интересную книгу авторауважаемых и почтенных матрон.
- Рассвет - это важнейшее время суток, ибо злое начало - Солнце встречается с благим началом - Луной, и они производят росу - символ высшего очищения, - тусклым голосом сообщил гуманист. - Поэтому так важно омовение росой. Рассветная роса полезна для подлинного здоровья души, которое гораздо важнее телесного здоровья... Ива же - это символ одновременно и скорби, и добродетели. Добродетель - это то состояние, в котором должен пребывать человек, а скорбь - это скорбь по утраченному горнему миру. Познание материального мира предполагает овладение им, победу над ним и в конечном итоге - его отрицание и разрушение, потому что материальная природа - это темница для истинного духа. Истинное воскресение духа, к которому мы стремимся, - это облечение его в эфирную оболочку, которую он некогда покинул. Это и есть возвращение человека к его истинной первозданной природе. После этой лекции Лиувилль аль-Джаззар вышел с необъяснимым ощущением, что ценит свое время даже еще дороже, чем он раньше предполагал. "О, как бы я хотел найти геометрическое решение этой алгебраической задачи!" - простонал он, врываясь к себе домой и ни к кому в особенности не обращаясь. Но из Лейдена доставили наконец посылку с заказанными линзами, и Лиувилль весь вечер провозился, собирая прибор. - Во избежание сложностей назовем это диаскоп, - объяснил он на другое утро Греви. - Он использует солнечный свет и отбрасывает узконаправленное изображение в ограниченном диапазоне. Я попытаюсь сейчас сфокусировать картинку и определю оптимальный радиус действия. Диаскоп работал. Едва убедившись, что он сумел собрать прибор так, как манжеты, разложил перед собой все необходимое для рисования и склонился над работой. Закончив серию рисунков, он равномерно набрызгал на длинную полосу кальки с цветными картинками оливковое масло. Масло быстро расползлось, захватывая городские стены, ворота, башни, людей в цветных одеждах, небо и землю. Скоро все стало прозрачным, и Лиувилль повесил ленту сохнуть, подцепив ее к клюву ловчего беркута, красовавшегося под потолком со времен последней охоты Халида аль-Джаззара. Он на пробу навел овальное пятно света на ставень окна соседнего дома и сказал Греви: - Если прокручивать ленту в диаскопе, предварительно поймав в него солнечный луч, мы получаем проекцию изображения на любую поверхность. Лучше ровную. * * * По пути домой с приема в Версале подвыпивший Талье, слегка навалившись на Лиувилля, который вследствие своей природной вежливости оказался с ним в одном экипаже, толковал ему о древней галльской богине Луны и о местах ее культа. - Ошибкой было бы считать все это грубыми народными суевериями, Лиувилль, - говорил он. - В действительности древние галлы, бесспорно, умели обнаруживать места, являющиеся средоточием Мирового Духа, скопления вселенского разума, если хотите. Излишне пояснять, что Лиувилль не хотел. Чем долее Талье посвящал |
|
|