"Анна Коростелева. Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара" - читать интересную книгу автора

Анна Александровна Коростелева

Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара

- Если есть такое желание, я помогу его осуществлению, - сказал
Лиувилль аль-Джаззар, с живостью перекидывая ноги через скамью, на которой
сидел, и комкая газету. В газетенке говорилось, что сегодня ночью в столицу
прибывает авантюристка первой величины, воистину богиня по вытряхиванию
денег - Доминик Берто. Эта новость сопровождалась штриховым изображением
молодого человека изящного вида.
- Быстро, Греви, запишите там: Этьен... Эжен Д'Артуа. И выбросьте эту
газету.
Его секретарь записал это грифелем на кафельной плитке, откуда легко
было стереть все что угодно, за что Лиувилль аль-Джаззар и пользовался
охотно этим способом. Этой плиткой была выложена часть стены над конторкой.
Лиувилль аль-Джаззар мельком взглянул на окно под стрехой соседнего
дома, но оно было плотно закрыто ставнями.
- Я продолжаю, - предупредил Лиувилль, снимая с огня джезву с кофе.
Греви отложил грифель и обмакнул перо. - Рассматривая знаменитую задачу
аль-Фахри, известную как задача о разделе наследства, мы нашли
последовательность, описывающуюся следующей реккурентной формулой: аn fit
uno in radicem quadratam numeri quinque divisо...
Габриэль ибн Халид Лиувилль де Ланселье аль-Джаззар был человеком
далеко не молодым и очень занятым. Его имя не должно никого смущать, оно
имеет свою историю. За полвека до его мать, урожденная Лиувилль, выскочила
без памяти за потрясшего ее слабую душу араба из Дамаска Абу Джебраила
Халида ибн Фархада ибн Джауфа ибн Абу Саида аль-Джаззара, не успев ничего
понять, да так и не имела времени опомниться за тридцать пять лет их брака,
ибо характер ее мужа и его манера держаться больше всего напоминали песчаную
бурю - самум. Халид аль-Джаззар повел себя как настоящий мужчина: во-первых,
ради Изабель Лиувилль он принял христианство, во-вторых, никогда не
напоминал ей об этом. В те времена нравы были строже, поэтому каждое
воскресенье он, с лицом неподвижным, безмятежным и загадочным, не
шелохнувшись отстаивал трехчасовую мессу.
Замок Ланселье, четыре другие поместья, мельницы и виноградники давали
возможность Лиувиллю аль-Джаззару не оставлять научных изысканий, не теряя в
то же время уважения общества; гены более древней нации побеждали, и его
глаза и оттенок кожи напоминали о солнце пустыни, где Лиувилль никогда не
бывал; однажды, когда король спросил, как вознаградить его за какую-то
услугу, он не задумываясь и без улыбки ответил: "Пожалуйте мне титул
Шейх-ар-Раис - Царь ученых"; в ответ на просьбу маркизы де Клюни чувствовать
себя у нее в салоне как дома Лиувилль, целуя ей руку, заметил: "Дом
кочевника - его верблюд"; за исключением этих мелких шуток, это был самый
просвещенный и цивилизованный из подданных Франции. Лиувилль занимался
вариационным исчислением, свойствами экстремальных кривых. Кроме того, он
поддерживал и искусство - тем, что мог подняться даже по пятистам - по
шестистам при необходимости - ступенькам в мастерскую художника в душной
мансарде, пропахшей всякой дрянью, отводил липшую к рамам паутину той же
рукой, которой чертил экстремали, и если видел там что-то приличное,
покупал, почти не торгуясь.