"Патриция Корнуэлл. Последняя инстанция ("Кей Скарпетта" #12)" - читать интересную книгу автора

открываются и закрываются файлы, мигают системные предупреждения. Я точно не
знаю, сколько Анне лет - семьдесят с гаком явно будет. Лично мне она никогда
не рассказывала, где училась и что закончила - институт или медицинское
училище. Мы много лет обсуждаем самые разнообразные вещи и делимся
информацией, однако редко когда касаемся ахиллесовых пят и подробностей.
Почему-то теперь мне особенно неприятно, что я так мало знаю о своей
близкой подруге. Превозмогая внезапно нахлынувший стыд, поднимаюсь по чисто
выметенному крыльцу, ступенька за ступенькой, придерживаясь здоровой рукой
за холодные железные перила. Хозяйка открывает входную дверь, и ее
проницательное лицо смягчается.
- Кей, я так рада тебя видеть, - говорит она, приветствуя меня по
своему обыкновению.
- Как житье-бытье, доктор Зеннер? Шевелимся помаленьку? - возвещает
Марино. Его переполняют раздутая обходительность и радость жизни. Из кожи
вон лезет, чтобы изобразить, как он популярен в обществе и как мало я для
него значу. - М-м-м, чудесные ароматы!.. Вкусненькое для меня состряпали?
- Только не сегодня, капитан. - Анне сейчас не до Марино с его глупой
бравадой. Она целует меня в щечки и, стараясь не потревожить больную руку,
осторожно обнимает, хотя в касании ее пальцев чувствуются душа и сердечная
теплота. Марино опускает сумки на роскошный шелковый ковер в фойе, который
залит хрустальным светом будто составленной из крошечных кристалликов льда
люстры.
- Могу налить с собой супа, - обращается Анна к Марино. - Тут всем
хватит. Очень полезно для здоровья. Ни капли жира.
- Нет уж, обезжиренная еда не стыкуется с моим вероисповеданием.
Отчаливаю. - Он старательно избегает моего взгляда.
- А где же Люси? - Анна помогает мне снять пальто, и я судорожно
пытаюсь стянуть с гипса рукав и тут, к своему стыду, обнаруживаю, что забыла
перед выходом снять рабочий халат.
- Я смотрю, никаких автографов, - говорит Анна. Да уж, никто не
подписался и не подпишется на моем гипсе. У хозяйки дома своеобразное,
суховатое чувство юмора. Она может отпустить остроту без тени улыбки на
лице, и если слушаешь ее не слишком внимательно или просто не восприимчив к
тонкому юмору, даже не заметишь, что было смешно.
- У нас уровень не тот. Люси теперь только в "Джефферсоне" гостит, -
саркастично замечает Марино.
Анна заходит в гардеробную, вешает пальто. Моя нервозность быстро
сходит на нет, вот только тоска костлявой рукой сжала сердце и в груди
тесно. Марино все делает вид, будто не замечает моего присутствия.
- Пусть даже не сомневается, я рада ее видеть. Люси здесь долгожданная
гостья, двери моего дома всегда для нее открыты, - говорит мне Анна. За
несколько десятков лет, что она живет в Америке, ее жесткий немецкий акцент
так и не смягчился. Она по-прежнему произносит тяжелые штампованные фразы
так, будто мозгу приходится преодолевать массу поворотов, прежде чем мысль
дойдет до языка. Сокращения Анна использует редко, и мне всегда казалось,
что она в душе предпочитает немецкий, а по-нашему изъясняется лишь в силу
необходимости.
Через открытую дверь видна удаляющаяся спина Марино.
- Анна, а почему ты сюда переехала? - ни с того ни с сего переключаюсь
на эту тему.