"Сирил Корнблат. Гомес (Сб. Неувязка со временем)" - читать интересную книгу автора

упомянул, какой он чистюля, ну прямо вылитая старая дева. "Проживешь
пятнадцать лет в трущобе, Бил, и поймешь, что очень любишь чистоту и уют". Я
часто видел, как доктор Майнз ходит за ним по пятам наверху, когда он
подметает пол и вытирает пыль, донимая его своей математической галиматьей.
Обычно Гомес работал по сорок восемь часов кряду; ел он при этом очень
мало. Затем день-другой жил, как нормальный человек: спал вволю, играл в
кэтч с кем-нибудь из охранников, рассказывал мне о своем детстве в
Пуэрто-Рико и юности в Нью-Йорке.
- А тебе не надоело здесь? - спросил я однажды.
- Разве мне плохо? - ответил он. - Ем сытно, могу посылать деньги
родителям. А что еще лучше - знаю, о чем думают большие профессора, и не
должен ждать пять-десять лет этот проклятый рассекречивание.
- Разве у тебя нет девушки?
Здесь он смутился и перевел разговор на другое.
А потом случилось вот что. Приехал доктор Майнз; его шофер был похож на
человека из ФБР, каковым, по-видимому, он и был. По обыкновению, физик нес в
руках толстенный портфель. Поздоровавшись со мной, он поднялся наверх, к
Хулио.
Там, взаперти, они пробыли часов пять подряд - такого прежде не
случалось. Когда доктор Майнз спустился, я, как обычно, надеялся получить от
него информацию. Но он только сказал:
- Ничего серьезного. Просто обсудили некоторые его идеи. Я велел ему
продолжать работу. Мы использовали его, как бы это сказать... в качестве
вычислительной машины. Заставили слегка пройтись по проблемам, которые не по
зубам мне и некоторым моим коллегам.
К обеду Гомес не спустился. Ночью я проснулся от какого-то грохота
наверху. Я ринулся туда прямо в пижаме.
Гомес, одетый, лежал на полу. Видимо, не подозревая о препятствии, он
споткнулся о скамеечку для ног. Губы его что-то шептали, и он смотрел на
меня невидящими глазами.
- Хулио, ты здоров? - спросил я, помогая ему встать на ноги.
Он поднялся медленно, как во сне, и сказал:
-...действительные величины функции дзета исчезают.
- Что?
Тут он наконец увидел меня и удивился:
- Как ты попал здесь наверх, Бил? Уже время обед?
- Четыре часа утра, por dios. По-моему, тебе давно пора быть в постели.
Он выглядел просто ужасно.
Нет, он, видите ли, не может спать, у него уйма работы. Я спустился к
себе и целый час, пока не заснул, слышал, как он расхаживает взад-вперед над
моей головой.
На сей раз он не уложился в сорок восемь часов. Целую неделю я приносил
ему еду, и он с отсутствующим видом жевал, одновременно что-то записывая на
желтой грифельной доске. Иногда я приносил обед и убирал нетронутый завтрак.
У него отросла недельная щетина - не было времени поесть, побриться,
поговорить.
Положение показалось мне серьезным, и я спросил Лейцера, что мы будем
делать, потому что он мог связаться с Нью-Йорком по прямому проводу. Он
ответил, что ему не дано никаких указаний на случай нервного истощения его
подопечного.