"Юрий Корольков. Человек, для которого не было тайн (о Рихарде Зорге)" - читать интересную книгу автора

разговоре, Рихард воскликнул:
- Узнаю! Честное слово, узнаю Ходзуми! Если он станет нам помогать,
считайте, что мы с вами сделали уже половину дела. Осторожность, точность
и эрудиция! Уверяю вас, я не знаю другого человека с таким глубоким
знанием дальневосточных проблем, особенно Китая... Еду! Тем более что по
дороге я смогу ненадолго остановиться в Нагоя, там у меня тоже может быть
интересная встреча.
В субботу ночным поездом Зорге выехал в Нара - древнюю японскую
столицу, город парков и храмов, о которых Рихард так много слышал и читал.
В Нара поезд пришел ночью, но Рихард, успев выспаться в гостинице,
ранним утром был уже на ногах. Стояла ясная, теплая, совсем не зимняя
погода, и он вышел на улицу без пальто. Дорога к храму Большого Будды
тянулась вдоль парка, и торговцы сувенирами уже раскидывали здесь свои
палатки. Туристы, как паломники, тянулись в одном направлении; людей
сопровождали сотни ручных оленей, живущих при храме. Священные животные
бесцеремонно втискивались между прохожими, подталкивали их безрогими
лбами, требуя внимания, пищи. Продавцы оленьего корма бойко торговали
коричневыми вафлями, и олени брали пищу из рук, теплыми шершавыми губами
подбирали сухие крошки с протянутых ладоней.
Толпа людей, сопровождаемых оленями, становилась все гуще. Зорге
протиснулся к кассе, купил билет и прошел во внутренний двор старого
буддийского храма. Рихард замер перед раскрывшейся паторамой тысячелетней
пагоды, устремленной ввысь, такой воздушной и массивной одновременно. В
нем проснулся интерес ученого-ориенталиста. Он готов был бесконечно долго
созерцать это великолепное творение древних, но, взглянув на часы,
заторопился. Эдзаки уже ждет его где-то здесь.
По упругому мелкому гравию Зорге прошел к подножию храма, поднялся по
широким ступеням и вошел внутрь. И снова его охватил трепет ученого,
открывшего для себя что-то новое, неожиданное и прекрасное. Поразило его
не столько величественное изображение Будды, сколько его рука, живая,
человеческая рука, чуть приподнятая, предостерегающая. Неизвестный
скульптор вылепил и отлил ее в бронзе так искусно, что видна была каждая
линия на раскрытой ладони, каждая складка на сгибах припухших пальцев, а
каждый палец - в рост человека...
Здесь все было невиданно громадно, и людям казалось, что они смотрят
на окружающие их предметы сквозь волшебную лупу. Такими, во много крат
увеличенными, были здесь и цветы, листья изящного лотоса, тоже из бронзы и
тоже будто живые, поднявшиеся из воды. Зорге даже не расслышал сначала,
что кто-то его негромко окликнул. Потом еще раз:
- Мистер Джонсон? - услышал Зорге. Рихард оглянулся. Перед ним,
протягивая руку, стоял улыбающийся Одзаки.
Рихард горячо ответил на рукопожатие, говорившее ему больше, чем
любые слова.
- Я очень, очень рад встрече, - сказал Одзаки. - Смотрите, какие
великолепные лотосы!..
Они заговорили о буддийском искусстве и, казалось, совсем забыли о
том, что привело их к статуе Будды, к бронзовым листьям лотоса. Продолжая
беседу, они вышли из храма, свернули влево, аллеей каменных светильников
вышли в парк, и только здесь Одзаки спросил:
- Вы хотели со мной поговорить, доктор Зорге?