"Крик Новорождённых" - читать интересную книгу автора (Барклай Джеймс)

ГЛАВА 16

847-й Божественный цикл, 35-й день от вершины дуса, 14-й год истинного Восхождения

Когда Кессиан тем же утром открыл дверь спальни Гориана, слепящее солнце дуса отражалось от режущей глаз белизны снега и врывалось в комнату сквозь распахнутые ставни.

Гориан сидел за рабочим столом и читал текст Восхождения о масштабах возможностей Хранителя Земли, их развитии и применении. Кессиан сам написал его больше четырех десятилетий тому назад. И то, что Гориан был так поглощен чтением, доставило старику маленькую радость в этот неприятный день.

Тунику Гориана, как и его собственную, украшали красные полосы Восхождения. Он был бос и лениво постукивал пальцами ног по теплым камням под ногами. Мальчик не обернулся к Кессиану, пока тот, медленно и осторожно, не опустился на его кровать.

— Откуда ты так давно знал, что мы вообще появимся? — взволнованным голосом спросил Гориан.

Выглядел мальчик ужасно: глаза покраснели и распухли из-за того, что он постоянно вытирал слезы, а темные тени под ними говорили о беспокойной ночи. Кессиана ободрило, что в тишине и темноте Гориан, видимо, обрел чувства вина и раскаяния. Однако его тревожило, что накануне вечером мальчик счел возможным продемонстрировать матери полное отсутствие оных.

— Потому что тот, в честь кого ты назван, видел закономерности и не оставлял без внимания ни единого факта. И на основе многочисленных наблюдений мы со временем смогли определить, где возможности сильнее всего, а логика — безупречна. Именно так совершаются открытия, и происходит прогресс в науке.

— Так это наука? Или благословение Бога? — нахмурился Гориан.

— И то и другое неразрывно связаны. Бог показывает нам, куда ставить ноги, он открывает нам глаза. Мы считаем, что врачи развивают свою науку путем изучения человеческого тела. Но они ничего не достигли бы, если б их не вела рука Бога. Так же произошло и с нами. Нам показывают путь, а от нас зависит, сможем ли мы узреть его.

Гориан мгновение молчал, а потом судорожно сглотнул.

— Как Оссакер и Ардуций?

— А вот это должно было стать твоим первым вопросом, не так ли?

Ответа не последовало. Нижняя губа Гориана дрожала, глаза наполнились слезами.

— С ними обоими все в порядке, к счастью для тебя, — проговорил Кессиан после короткой паузы. — Оссакер продемонстрировал удивительное новое понимание.

— Какое? — Глаза Гориана ярко и жадно вспыхнули.

— А, вот если бы ты подождал и подбодрил его, то конечно же узнал бы. Гориан, почему ты сделал это?

Тяжкое разочарование отца обрушилось на Гориана, подобно ударам, каждое следующее слово било больнее предыдущих. Слезы потекли по щекам мальчика. Кессиан не пошевелился, чтобы его утешить, хотя именно этого жаждал.

— Почему он мне не сказал?

— Мы говорим не об Оссакере, мы говорим о тебе! — резко бросил Кессиан. — Он имел полное право так поступить. У тебя права не было. А судя по тем словам, которые ты сказал, матери вчера вечером, ты этого не понимаешь.

— Понимаю! — заскулил тот. — Я не хотел ему повредить!

— Гориан, посмотри на меня! — приказал Кессиан. Гориан послушался. Никто никогда не перечил отцу Кессиану. — Не отводи глаз. Ты схватил Оссакера за запястье и обжег холодом, используя свой дар Восходящего. У него до могилы останутся шрамы. Я вижу сейчас твое раскаяние, но сразу после случившегося его не было, так ведь? И ты даже не задумался, прежде чем это сделать, так?

— Я не хотел делать ему плохо! Я не хотел, чтобы Ардуций пострадал!

Ссутулившись за столом и прикрыв одной рукой глаза, Гориан являл собой жалкое зрелище. По щекам его струились слезы. Кессиан с трудом удержался, чтобы не привлечь мальчика к себе. Он казался раздавленным.

Кессиан заговорил чуть мягче.

— Но как мы можем этому поверить? Ты сделал то, что сделал. А когда твоя мать заговорила с тобой, ты сказал, что сильные берут то, что им нужно, и случившееся с теми двумя — это их вина, а не твоя. Гориан! Помоги нам понять, в чем дело. Помочь тебе. Нельзя так терять власть над собой. Ни в коем случае нельзя, обладая такими способностями.

Гориан не знал, что сказать, — это было ясно. Кессиан не удивился. Он какое-то время подождал. Гориан немного успокоился, но явно не собирался ничего говорить.

— Гориан, посмотри на меня. — Кессиан дождался, пока паренек выполнил приказ. — Давай двигаться постепенно. Почему ты сказал эти слова матери?

Молчание.

— Наверное, потому что я злился. Я хотел быть правым. Я считал, что я прав.

— Неужели? Но, похоже, сейчас ты считаешь немного по-другому.

Гориан кивнул.

— Но я все равно не понимаю. Меера очень подробно описала нам, как далек ты был от сожалений. Ты помнишь свои ощущения, когда вел себя таким образом?

Гориан покачал головой.

— Ладно. Тогда откуда бессонная ночь и все эти слезы раскаяния сегодня утром? Ты знаешь, что изменило твои мысли? У тебя было время подумать. Постарайся ответить мне.

Лицо Гориана снова жалко сморщилось.

— Потому что я знал, что ты утром придешь говорить со мной. И я знал, что ты будешь сердиться. А я ненавижу навлекать на себя твой гнев.

Кессиан посмотрел прямо в глаза Гориану.

— Не знаю, считать себя польщенным или оскорбленным, — сказал он, сознавая, что мальчик не поймет этих слов. — Проблема заключается в том, что, если ты сказал правду, значит, ты не раскаиваешься в содеянном, а только расстраиваешься из-за того, какой будет моя реакция. Ты искренне сожалеешь о том, что сделал?

— Я знаю, что это было нехорошо, — кивнул Гориан.

— Ты знаешь это сейчас или знал тогда?

— Знаю сейчас.

— Ну что ж, это хотя бы честно, — вздохнул отец Кессиан, хотя надеялся услышать другой ответ. — Скажи мне вот что. Ты задумался и понял, что поступил нехорошо, только из-за того, что я сюда приду?

Гориан нахмурился, а потом кивнул:

— Наверное.

— А что будет, когда меня не станет и некому будет заставить тебя думать?

— Ты всегда будешь, отец Кессиан! — отчаянно выкрикнул Гориан. — Ты нам нужен. Ты мне нужен.

Кессиан справился с желанием закрыть лицо ладонями и заставил себя слабо улыбнуться.

— Ах, Гориан, мы с тобой оба знаем, насколько я стар. Я не смогу быть здесь вечно. Настанет день — и, возможно, скоро, — когда Бог раскроет объятия, приветствуя мое возвращение к Нему. К кому тогда ты обратишься, хотел бы я знать?

«Кого ты будешь уважать настолько, чтобы тебя можно было держать в узде?..»

Кессиан покачал головой и встал.

— Ты от меня уходишь?

— На время.

— А что будет дальше?

Кессиан посмотрел на Гориана: испуганный мальчуган, ожидающий наказания. Это так не вязалось с заносчивостью, проявленной накануне. Он вздохнул.

— Мне по-прежнему кажется, что ты до конца не понял, что сделал, — повторил отец Кессиан. — Прежде чем ты выйдешь из этой комнаты, должно произойти многое — но это должно произойти быстро. Я поговорю с другими Восходящими, и они помогут мне решить, будешь ли ты тем временем обучаться вместе с остальными или отдельно от них. И только им решать, захотят ли они хоть когда-то снова играть с тобой. А пока мы с ними будем разговаривать, я хочу, чтобы ты подумал вот над чем: дела Восхождения предназначены только для помощи и мира. И никоим образом не для того, чтобы причинять боль, творить зло или навязывать власть. Восхождение — это инструмент Бога, чье милосердие и доброта не знают границ. Своим поступком ты показал, что все хорошее может быть использовано во зло. Врачебным скальпелем можно перерезать горло, а мотыгу использовать для того, чтобы сбить с ног невинного человека. И наши дела можно направить на то, чтобы сеять смерть и разрушения. Этого больше нельзя допустить. Никогда.

Спроси себя, Гориан: хочешь ли ты, чтобы тебя любили и почитали как творца чудес и как человека, который несет жизнь и добро? Или ты хочешь, чтобы тебя ненавидели и боялись и чтобы ты жил, постоянно зная, что есть люди, которые больше всего на свете хотят твоей смерти. И что в любой момент на тебя могут быть направлены стрела или клинок. И ты не будешь знать, откуда придет удар. — Кессиан кивнул, увидев реакцию Гориана. — Надеюсь, тебя это пугает. Это должно пугать. В тебе есть огромный потенциал силы, так же как в твоих братьях и сестре. И если ты веришь в меня так, как говоришь, ты окажешь мне большую услугу и поклянешься, что будешь использовать свои возможности только для тех целей, за которые отдал жизнь твой тезка. Для тех целей, для которых и я готов отдать свою жизнь.

Мы еще раз поговорим с тобой, прежде чем ты выйдешь из этой комнаты. Если ты голоден, я могу попросить, чтобы Шела принесла тебе завтрак.

Гориан кивнул, и Кессиан ему улыбнулся.

— Хорошо. Подумай хорошенько, Гориан. Мы все любим тебя и хотим, чтобы ты всегда оставался в наших объятиях. Но ты должен научиться сдерживаться, иначе ты рискуешь стать очень одиноким молодым человеком. Не подведи меня.

— Не подведу, отец. Мне очень жаль.

Кессиан закрыл за собой дверь. Его уже ждали Дженна, Меера и Шела.

— Как много противоречий в этом юноше. Меня очень заботит состояние его ума, очень, — прошептал отец Восхождения. — Мы пристально должны наблюдать за ним, даже во время игр. В его голове происходит сражение, и я не представляю себе, какая сторона победит. Шела, ему можно дать позавтракать. — Он наклонился и поцеловал Дженну в щеку. — Это неожиданная радость — видеть тебя, милая.

— А еще одна ждет тебя в столовой. Арван Васселис вернулся из Эсторра. Он тебя ждет.

Кессиан почувствовал, как исчезает тревога, которую он хранил в душе, сам того не замечая.

— А вот это добрая весть. Васселис — живой, а не казненный за ересь — это определенно шаг в нужном направлении.

— Не сомневаюсь, что он с тобой согласен, — тихо рассмеялась Дженна. — Идем, я оставлю тебя с ним, а потом схожу проверю, хорошо ли Нетта и Кован устроены на вилле.

— Думаю, ты отыщешь Кована там, где будет Миррон. Он будет счастлив, что рядом не окажется Гориана.

— Тише ты, Ардол Кессиан!

Кессиан широко улыбнулся ей.

— Я еще помню, каково это, влюбиться в таком возрасте. Радость и боль одновременно, как две стороны одной монеты, при этом приходится бороться с целой кучей неуклюжих мыслей и чувств. Я ему не завидую.

— Нет, завидуешь.

— Ты права.

В столовой в одном из двух мраморных каминов на дровах и торфе резвился огонь, от которого в комнату струились волны тепла, помогая перегруженным трубам гипокоста. Маршал Васселис привез с собой сильный ветер, который всю дорогу дул ему в спину, а теперь начал менять направление, так что вскоре должен был ворваться в бухту со стороны моря.

Васселис снял перчатки и грел руки над огнем. Он еще не успел скинуть подбитый мехом плащ и, стоя у камина, устремил взгляд на портрет Гориана, висевший над изящной резной полкой. Маршал обернулся на звук открывшейся двери. В комнату вошел Ардол Кессиан, он двигался медленно, тяжело опираясь на две палки. Васселису докладывали, что тазобедренные суставы причиняют старику постоянную боль и что артрит распространился по всему телу. Дженна приветственно помахала рукой маршалу из-за порога и закрыла за мужем дверь.

Кессиан выглядел очень нездоровым. Васселис отсутствовал долго, а отец Ступеней стремительно приближался к смерти. Однако он успел увидеть рождение того, ради чего трудился всю жизнь, и Васселис полагал, что для старика будет благом не узнать многое из надвигающихся событий.

— Я постарел, правда? — сказал Кессиан, осторожно опускаясь в одно из кресел, поставленных перед камином.

Васселис кивнул и, подойдя к старому другу, опустился на колени и накрыл ладонью его холодные руки.

— Снова прочли мои мысли, Ардол?

— Нет, только выражение лица, — улыбнулся Кессиан.

— Я никогда не умел скрывать от вас то, что думаю. — Васселис поднялся на ноги и повернулся к стоящему рядом столику. — Сюда принесли чай. Не хотите чаю? Думаю, для вина рановато.

— Благодарю вас, Арван. И добро пожаловать.

Васселис подал ему чай — крепкий настой трав, согревающий и сладкий.

— Была пара дней, в течение которых я серьезно сомневался, что услышу, как вы это говорите. Это был тяжелый момент, и боюсь, что это только начало.

— Чего и следовало ожидать. Но само ваше присутствие здесь говорит о том, что Адвокат хотя бы готова нас выслушать. Расскажите же мне, что она говорила.

Васселис коротко передал суть своих разговоров с Адвокатом и Полом Джередом и закончил тем, как его вызвали во дворец, чтобы выслушать их решение.

— Я отправился туда, не зная, сяду ли я вечером на корабль или проведу остаток дней в камере под моими личными помещениями в базилике, — признался он, живо вспомнив пережитую тревогу и мрачные лица Эрин и Пола, которые смотрели на него поверх стола для официальных переговоров. Только время покажет, потерял ли он в них друзей, приобретя только временных союзников.

— Зачем вы говорили с Джередом? — прервал его рассказ Кессиан.

— Он представляет высший эшелон безопасности в Конкорде, — объяснил Васселис. — А еще он мой давний друг, которому я могу доверить наши жизни. И именно это нам придется сделать. Наступило время трудных решений и тяжелых испытаний.

Единственная причина, по которой Адвокат не осудила меня публично и не передала в руки канцлера, — это наша незапятнанная многолетняя верность Конкорду. История свидетельствует, что представители рода Васселисов всегда следили, чтобы эта верность блюлась. Ну и еще, пожалуй, то, что ко мне лично всегда относились с симпатией и доверием. Не сочтите это самонадеянностью, я просто излагаю факты.

— Самонадеянность вам не свойственна, Арван.

Васселис кивнул, выражая благодарность.

— Мне надо было переговорить с ними, потому что всем нам теперь грозит очень серьезная опасность. Меня мало беспокоит мое личное положение, но мне очень дороги репутация моей семьи и тесная связь между Карадуком и Эсторией. Я верю в то, что вы здесь делаете, но сейчас вы и ваши горожане должны сыграть свои роли.

Вестфаллен скоро станет объектом пристального внимания Конкорда — не меньшего, чем восточный фронт в Царде или заключение договора с Сирраном. Нас будут внимательнейшим образом изучать высшие представители Конкорда. Нам придется уповать на то, что они будут разделять мнение Адвоката и казначея. И надеяться, что ордену сюда не позволят сунуться — как мне и обещали. И жители Вестфаллена должны быть едины в своих убеждениях.

Нельзя допустить, чтобы Восхождение изолировали. Ни в коем случае. В свою очередь, я должен признаться, что доклады моей приграничной службы не внушают оптимизма. Слухи ходят, хотя пока и не вырвались наружу. До того времени, когда сюда доберутся люди Адвоката, тайна должна быть сохранена, потому что только их одобрение может обеспечить нам безопасность.

— Когда они здесь будут? — спросил Кессиан, нервно стискивая руки.

— Этого я вам сказать не могу. По крайней мере пока. Они постараются нас не оповещать заранее, поскольку хотят, чтобы ни мы, ни орден не узнали о том, что они делают. Итак, скажите мне, Кессиан, что я не совершил самой серьезной ошибки за всю свою жизнь.

Кессиан сделал маленький глоток чая. Руки у него тряслись, и не только от старости.

— У нас возникает все больше проблем с некоторыми группами жителей. И не важно, что многие из них были отцами или матерями детей из прядей Восхождения. Не важно, что большинство из них обладали мимолетными или длительными проявлениями пассивных способностей. Наши Восходящие — новые, сильные и пугающие. Втайне никто не хочет перемен, а люди слишком хорошо понимают, что мы несем им перемены, которые повлияют на каждого. Против нас никто не выступает, но на форуме меня приветствуют не так тепло, как прежде.

Васселис кивнул. Он не выказал удивления. Отвага простых людей в лучшем случае недолговечна. Однако это лишняя проблема.

— Тогда я поговорю с ними. Завтра в полдень, у молельни.

— Я отдам распоряжения.

— Пора дать понять этому сонному городку, что происходит за пределами его полей и рыболовных угодий. Пора им узнать, что Адвокатура будет рассматривать непосредственно вопрос их существования. А теперь — есть ли еще что-то, что мне следует знать?

Тщательно подбирая слова, Ардол Кессиан рассказал ему о Гориане, и с каждым ударом сердца в груди его все более воцарялся холод.

— Вы можете держать Гориана в узде?

— Пока могу. В конце концов, он еще ребенок. Но я опасаюсь того, что он будет чувствовать, думать и делать, когда станет старше и сильнее, а я вернусь в объятия Бога.

— Тогда его поведение нужно изменить сейчас, — заявил Васселис. Его лицо посуровело, а в голосе прорезалась интонация маршала, отдающего приказ. — Вы не должны допустить, чтобы он оставался неуправляемым эгоистом. Это слишком опасно для нас, наших близких и жителей Карадука. Восходящих четверо. Гориан — только один из них, и, несмотря на все потенциальные способности, которыми он, несомненно, обладает, он всего лишь мальчишка и будет всего лишь человеком. Четверо, Ардол, могут очень легко превратиться в троих.