"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу авторавраждебность - холодная надменность.
- Уроды... монстры, - защищая свое самолюбие, как можно хладнокровнее, произнес я. Меня не тронули, они и не собирались этого делать, эти прилично, со вкусом одетые господа, глядевшие в мою сторону, словно я был червь - кажется, так сказала Лаура. Они дали мне уйти, даже не попытавшись проучить или задержать зарвавшегося "плебея". Я приехал к Лауре. Позвонил в дверь. Лаура вышла в тоненьком халатике, с растрепанными волосами. - Прости, ты уже спала... - Я всегда рада тебя видеть, - отвечала она и, уверен, была искренна. 14. Лаура полулежала на боку, опершись на локоть, чуть откинутая простыня открывала ее по-женски слабые плечи и грудь, все-таки очень красивую, полную, правильной формы, и лишь немного отвисшую... Ее пальцы коснулись моей щеки, губ, шеи... - Ты хорошо сохранился, милый, -прошептала она с грустью. Увы, я догадывался о ее причине. Лауре было сорок шесть, и выглядела она на сорок шесть, и знала это. Может быть, проникшись к ней жалостью, может быть, почувствовав ее более чем теплое ко мне отношение, а может быть, потому, что надоело лгать, я поведал ей обо всем. Она слушала с широко раскрытыми от удивления глазами, если речь меня... Когда я закончил свою историю, она прильнула ко мне всем телом и покрыла поцелуями лицо и грудь. - Морис, ...не бросай меня, Морис... Не оставляй меня, прошу тебя, Морис. Мне очень хорошо с тобой, милый, родной, Морис... Не бросай меня, прошу. Ее тихий голос звучал, словно молитва. Но что я мог поделать с собой? Вряд ли я сумел бы пересилить себя, ответить ей взаимностью. Не судите меня строго. Я не давал ей пустых обещаний и клятв. Она была лишь отдушиной в этой второй моей жизни. Нет, ничего я не испытывал к женщине, наверное, любившей меня. Ведь если женщина в сорок шесть еще говорит о любви, значит, это действительно серьезно, а она тогда, заглянув в мои глаза, спросила: - Ты любил Элизабет? - Не знаю, - отвечал я, - она была красивой... Ты спрашиваешь, любил ли я ее... - я задумчиво потер лоб... Но Лаура вдруг вздрогнула и, кажется, обратилась в слух. Я ощутил, как забилось ее сердце. - Лаура! - встревожился я. - Нет, нет... ничего, все в порядке, - она постаралась меня успокоить. Но голос ее дрожал: - А Патриция,.. ты веришь в то, что она станет тебе дочерью? Я не знал, что ответить, и пауза затянулась. Я думал о Пат; о том, как велико наше внешнее сходство, что она единственный родной мне человек, что помню ее еще ребенком... что чувствую себя ее отцом. И мучался сознанием, что слишком все поздно, бессмысленно, бесполезно. |
|
|