"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу автора

тяжелой, меня забил озноб, затем пришла непосильная боль, сдавившая, словно
железными тисками, виски; где-то, глубоко в подсознании я понимал, что надо
бороться, сопротивляться, но сил таких не находил... Я обхватил руками
голову, веки мои дрожали, глаза будто стали слепнуть, потом подкосились ноги
- и я встал на колени. Удара ногой почти не ощутил и, лишь падая на спину,
увидел бешеные глаза Франсуа. Удары посыпались один за одним. Мелькали лица
двухголовых - какое-то смеялось, какое-то дышало ненавистью, но одно, мне
показалось, выражало сочувствие...
Неожиданно они оставили меня в покое. Чьи-то женские руки приподняли
мою голову. Это была Лаура.
"Сама не знаю, как я набралась мужества сбежать вниз и оттащить от вас
этих мерзавцев... конечно, если бы не Роберто. Они послушались его", -
рассказывала потом она. А я подумал: "Вот так-то, Морис, твой первый день
едва не стал последним".


13.


От Лауры я ушел только утром, когда она еще спала. Мы провели чудную
ночь... Лаура была и милой, и ласковой, и страстной... Однако, проснувшись,
я понял, что она не стала мне от этого ближе. И все же я покинул ее,
пребывая в отличном расположении духа.
В машине я позвонил домой. Патриция не возвращалась, и, по мнению
Кэтти, искать ее следовало у Скотта.
В этот еще ранний час я добрался до клиники Рикардо без проблем.
Оттуда, расспросив дежурного полицейского, свернул на дорогу, ведущую к дому
Скотта.
Окруженный высоким забором с колючей проволокой, дом оказался и в самом
деле огромным: трехэтажным, напоминающим крепость, с балконами в виде
башенок, и утопающим в зелени парка.
- Назовите свое имя, - попросил охранник, скрывающийся за решетчатыми
воротами.
- Морис де Санс.
- Ожидайте, - обнадежил он.
Ждать пришлось долго. Ворота отворились не менее чем через полчаса, и
все тот же охранник предложил подождать господина Скотта в беседке. Все это
немного озадачило - у своего давнего приятеля я вправе был рассчитывать на
более радушный прием. И снова прошло минут двадцать, прежде чем я увидел
вышедшего ко мне из дома высокого моложавого господина. Впрочем, я почти
сразу узнал в нем Вильяма. Он по-прежнему был спортивен, строг, а седины не
было и вовсе.
Скотт подошел, сдержанно пожал руку... Нет, годы не пощадили и его,
только теперь понял я. Его истинное лицо, постаревшее, пряталось за маской
грима. Остались лишь глаза, зеленовато-карие, и их испытующий, пронзительный
взгляд.
- Рад тебя видеть, - отчеканил Скотт.
- Глядя на тебя, этого не скажешь, - заметил я.
- Будь снисходителен к банальной человеческой зависти. Мне шестьдесят
четыре, а тебе по-прежнему тридцать два, и ты стоишь предо мною живым