"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу авторатяжелой, меня забил озноб, затем пришла непосильная боль, сдавившая, словно
железными тисками, виски; где-то, глубоко в подсознании я понимал, что надо бороться, сопротивляться, но сил таких не находил... Я обхватил руками голову, веки мои дрожали, глаза будто стали слепнуть, потом подкосились ноги - и я встал на колени. Удара ногой почти не ощутил и, лишь падая на спину, увидел бешеные глаза Франсуа. Удары посыпались один за одним. Мелькали лица двухголовых - какое-то смеялось, какое-то дышало ненавистью, но одно, мне показалось, выражало сочувствие... Неожиданно они оставили меня в покое. Чьи-то женские руки приподняли мою голову. Это была Лаура. "Сама не знаю, как я набралась мужества сбежать вниз и оттащить от вас этих мерзавцев... конечно, если бы не Роберто. Они послушались его", - рассказывала потом она. А я подумал: "Вот так-то, Морис, твой первый день едва не стал последним". 13. От Лауры я ушел только утром, когда она еще спала. Мы провели чудную ночь... Лаура была и милой, и ласковой, и страстной... Однако, проснувшись, я понял, что она не стала мне от этого ближе. И все же я покинул ее, пребывая в отличном расположении духа. В машине я позвонил домой. Патриция не возвращалась, и, по мнению Кэтти, искать ее следовало у Скотта. Оттуда, расспросив дежурного полицейского, свернул на дорогу, ведущую к дому Скотта. Окруженный высоким забором с колючей проволокой, дом оказался и в самом деле огромным: трехэтажным, напоминающим крепость, с балконами в виде башенок, и утопающим в зелени парка. - Назовите свое имя, - попросил охранник, скрывающийся за решетчатыми воротами. - Морис де Санс. - Ожидайте, - обнадежил он. Ждать пришлось долго. Ворота отворились не менее чем через полчаса, и все тот же охранник предложил подождать господина Скотта в беседке. Все это немного озадачило - у своего давнего приятеля я вправе был рассчитывать на более радушный прием. И снова прошло минут двадцать, прежде чем я увидел вышедшего ко мне из дома высокого моложавого господина. Впрочем, я почти сразу узнал в нем Вильяма. Он по-прежнему был спортивен, строг, а седины не было и вовсе. Скотт подошел, сдержанно пожал руку... Нет, годы не пощадили и его, только теперь понял я. Его истинное лицо, постаревшее, пряталось за маской грима. Остались лишь глаза, зеленовато-карие, и их испытующий, пронзительный взгляд. - Рад тебя видеть, - отчеканил Скотт. - Глядя на тебя, этого не скажешь, - заметил я. - Будь снисходителен к банальной человеческой зависти. Мне шестьдесят четыре, а тебе по-прежнему тридцать два, и ты стоишь предо мною живым |
|
|