"Андрей Корбут. Гражданская война" - читать интересную книгу автора

своего практического применения, ибо никто из смертных не имеет морального
права вершить суд подобно Богу... Возможно ли было поверить в услышанное?
Нет и Нет! Тогда мне все это показалось скорее мыслями шизофреника.
Он замолчал, а я пожал плечами и, наверно, оттого, что доводы Ежи
показались мне лишь бредом, повторяясь, я механически произнес все то же:
- У меня его нет,.. - и, очевидно, не убедил его в своей искренности.
- Я спрашиваю, где? - меня словно обдало холодом.
- Выслушай меня, Ежи, - было начал я.
- Нет времени, - оборвал он.
В ту же секунду мой шлем словно разорвало, а правой щеки коснулось жало
мутанта. Щека мгновенно онемела. Я почувствовал, что не могу пошевелить
языком. А затем пол, потолок, и стол, и Ежи закружились в непонятной
круговерти... И пришедший сон...
Вот и все... все в том, родном, но таком далеком мире...


11.


Сон не подвластен времени. Будет ли длиться ночь короткий миг или целую
вечность, лицо у нее одно. Высший же смысл ее - в том, настанет ли час
пробуждения.
- Где я? - прошептали мои губы. Я слышал щебет птиц, видел,
чувствовал на своей коже солнечный свет.
- Дома, Морис, - ответил мне незнакомец, чей голос я слышал раньше.
Я всмотрелся в очень полного облысевшего стареющего господина... Если
бы не его округлые щеки и второй подбородок, и кожа не лоснилась бы от жира,
если бы не отвисшие мешки под глазами, и в глазах затаенная грусть...
- Время здорово потрепало меня? ...Оно неумолимо, - произнес он,
пожимая плечами.
- Филидор?!- потрясенный, воскликнул я.
- Да, Морис...
"В самом деле, ведь это моя спальня, - память словно только вставала с
колен. - Я в Сен-Клу... И здесь почти ничего не переменилось, разве лишь в
мелочах... Но Филидор...,- я снова задержался взглядом на вдруг
состарившемся друге, и отрешился от страшной мысли... Нет, этого не может
быть, неужели прошло столько лет?".
Я сел на постели, в меня вцепились головокружение и тошнота, не
позволяя встать на ноги. Вырвался. Сам. Мягко отстранил Филидора, пришедшего
на помощь. И, едва совладав с охватившим меня волнением, заставил себя
подойти к зеркалу.
- Филидор..., что же все-таки произошло? - мое отражение, ничуть не
изменившее своему хозяину с тех пор, как он себя помнил, успокоило только
отчасти. - Прошли годы?
- Тридцать лет, Морис...,- сказал Филидор как о чем-то само собой
разумеющемся.
Я повторил за ним вслух.
- Тридцать лет..., - и смирился как-то сразу, а затем заговорил, но,
наверное, только с Морисом де Санс, ни с кем больше.
- Станция... на ней все погибли... а Ежи? Так значит, он мутант... и