"Бойл Т.Корагессан. Плотское познание" - читать интересную книгу автора

глаза, - мне не хочется вас затруднять...
- Я на берегу живу, ходу десять минут, у меня есть стиральная машина с
сушилкой. Пошли, какое там затруднять. Или у вас другие планы? В смысле, я
могу просто заплатить за стирку, если хотите...
Постоянных отношений у меня тогда ни с кем не было - особа, с которой я
время от времени встречался весь предыдущий год, даже не отвечала на мои
звонки, - и планы мои состояли в том, чтобы по случаю дня рождения пойти
одному в кино на последний дневной сеанс, а потом к маме на ужин и пирог со
свечами. Будут тетя Айрин с бабушкой, станут охать и ахать, какой большой я
вырос да какой красивый, примутся сравнивать меня теперешнего с моими
прежними, более мелкими воплощениями, и под конец хлынет настоящее половодье
воспоминаний, которое прекратится, только когда мама посадит обеих в машину
и отвезет домой. А потом я поеду в бар для одиночек и, если повезет,
познакомлюсь с разведенной программисткой лет
под сорок с тремя детьми и дурным запахом изо рта. Я пожал
плечами. -Планы? Да нет, пожалуй. Никаких особенных планов.
Алина занимала однокомнатный домик, торчавший прямо из песка наподобие
пня шагах в пятидесяти, не больше , от линии прилива. Дом с задним двориком,
где росли деревья, был зажат между двумя крепостями из стекла и бетона на
огромных неуклюжих опорах, с хлопающими на ветру флагами и окнами-бойницами.
Сидя в кресле, я ощущал содрогание берега от каждой набегавшей волны -ровный
медленный пульс, который память связала с этим местом навсегда. Алина дала
мне выцветшую фуфайку почти моего размера с надписью "Колледж Дэвиса",
прыснула пятновыводителем на ветровку и майку, одним плавным движением
закрыла крышку стиральной машины и извлекла из стоявшего рядом холодильника
две бутылки пива. Когда она села напротив меня и мы сосредоточились на пиве,
наступила минутная заминка. Я не знал, что сказать. У меня голова кругом
шла, я все пытался уразуметь, что произошло. Пятнадцать минут назад дремал
на пляже, один-одинешенек в день рождения и жалеючи самого себя, а теперь
вот сижу в уютном домике на берегу, смотрю на Алину Йоргенсен с ее ливнем
обнаженных ног, потягиваю пиво.
- Так вы чем занимаетесь? - спросила она, поставив бутылку на кофейный
столик.
Я уцепился за вопрос - слишком уж явно уцепился, наверно. Стал
пространно рассказывать, какая нудная у меня работа: десять лет почти на
одном месте, пишу рекламу, мозги ссохлись уже от неупотребления. Примерно на
середине подробного отчета о нашей теперешней кампании по рекламе водки из
Ганы, которую гонят из кожуры тыквы-горлянки, я услышал: "Мне это очень даже
понятно", и она рассказала, как ушла из ветеринарной школы.
- После того как увидела, что они там с животными вытворяют. Например,
стерилизуют собак просто ради нашего удобства, просто потому, что нам легче,
когда у них нет половой жизни. - В ее голосе послышалась ярость. - Все та же
старая песня, видовой фашизм худшего толка.
Альф лежал у моих ног, тихонько ворча и скорбно глядя на меня голубым
глазом, - безобиднейшее из существ. Я издал неопределенный звук, означавший
согласие, и показал на Альфа:
- А пес ваш, у него что, артрит? Или дисплазия бедра?
Я был доволен своим вопросом: помимо глистов, дисплазия была
единственным ветеринарным термином, какой я мог извлечь из кладовой памяти,
и мне было ясно, что проблемы Альфа посерьезней, чем просто глисты.