"Владимир Кораблинов. Герасим Кривуша " - читать интересную книгу автора

бычий пузырь, чисто горохом швырнет да швырнет, а то как наскочит с реки,
так аж весь дом задрожит. А тут печь жарко натоплена, благодать. Свечу
пригасили, под иконами ласково теплится алая лампадка, и сверчок, запечный
житель, поскрипывает, тащится куда-то на неподмазанной телеге... Сперва все
молча лежали, слушали бурю, плач в трубе, запечного скрипуна. Время ночь
пополам разделило, на дворе дурным голосом, спросонок, закричал петух. Тогда
черный стрелец, Терновский Олешка, сказал: "Ну, хозяин, сулился ты нас
напоить, накормить, спать уложить - и все это сотворил, спасибо тебе. Теперь
давай кажи дело".
2. Чаплыгин сразу вскочил, свесил ноги с лежанки: "Дело мое, ребята,
такое, что и всех вас касаемо. Видали край деревни строение? Вы небось
мыслите: эка, Ивашка-хват, мало ему одной хоромины, он, гля, новую
справляет. Ох, мне, ребята, эта хоромина! Не моя ведь она. Пришел сюда летом
с Воронежа посадской мужик Венедка Вахирев - он мне кум, - говорит: "Ты-де
ничего не ведаешь?" - "Ничего, мол, а что?" - "А то, - бает Венедка, - что
на твоей земле боярин Иван Микитич хочет винокурню ставить". - "Что ж так,
зачем на моей? Нешто у него своей мало?" - "Да вот, стало быть, своя-то
есть, да твоя лучше: для винокурни речка надобна, а у него земли безводны".
Ушел Венедка, а я думаю: вот, пес, набрехал чего! Видно, шутку удумал
сшутить, он шутник. Глядь - лес везут, копачи, плотники понаехали, с ними
драгуны. Давай копать, рубить, строить. Я своим холопям говорю: гоните
воров! Они пошли было, да там драгуны ружьями грозятся. Что делать? Скачу в
город на съезжую* к воеводе. А он, Васька, и зрить на меня не хочет,
говорит: "Земля, правильно, боярина Ивана Микитича, твой-де отец на ней сел
воровски, беззаконно". - "Да как же - беззаконно? Родитель-то мой, царство
ему небесное, еще когда на Воронеж пришел? Ведь он по указу государя Федора
Иваныча город строил, ему на Устье государем землица жалована". Васька
Грязной говорит: "А где, мол, бумага насчет жалованья?" Бумаги, говорю,
нету. "А нету, так чего же жалишься? Скажи спасибо, что со двора не гоню". Я
потом слыхал, будто боярский управитель Ваське двадцать ефимков дарил, как
бы от самого от Ивана Микитича челом бил, а ведь он государю брат
двоюродный. Вот, ребята, какая мне от Васьки стала теснота. Ишь чего сказал:
"Со двора не гоню!" Ведь сгонит, собака, прикажет драгунам, а им что!"
______________
* Полицейский участок.


3. Вторые петухи кричали, и вихрь все ревел, как зверь, лишь сверчок
уснул. Лампада вдруг меркнуть стала. Чаплыгин слез с лежанки, поправил
фитилек и далее продолжал: "Я вам, ребята, про свои дела поведал, а про ваши
вы сами знаете. И у вас теснота от Васьки же, от июды. Что делать будем?"
Тогда Герасиму вспомнилась Настя. "Где она, лялюшка, в сей час мыкается? Ну
как не пустят соседи - ведь застынет, бедная!" И он, сев на кошме, сказал:
"Чего ж делать - порешить воеводу, да и все. Нам от него терпеть больше не
мочно". А Олешка Терновский сказал: "Что об одного Грязного руки марать!
Побить, так всех - и Толмачева, и Лихобритова, и подьячих, и других
начальников, да и богатеев побить же!" Чаплыгин засмеялся на эти слова.
"Дураки, - сказал он, - это будет бунт, гиль, за такие дела нам всем головы
поотсекут". Тогда Герасим говорит: "Чего ж ты нас звал? Я мыслил, ты и
впрямь какое дело задумал". И они с Олешкой стали обуваться, идти на