"Олег Корабельников. Облачко над головой (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

полной скорости: Осторожно выноси, так, не мешай мне, уже ждут коллеги у
входа с каталкой, выхожу спиной вперед, руки крест-накрест на его груди.
Что там жужжит за спиной? Это кинооператор стоит и снимает, нашел момент,
подлец, человек умирает, а он экзотику выискал: Знал бы, что будут
снимать, так лицом бы повернулся.
Через месяц по телевизору свою спину и запаренный лоб, когда
обернулся, а руки мои на его груди, как символ спасения в древней религии.
Да, и облачко души, парящее над телом, улетело облачко, не вернул я его,
нет, не вернул
Темнело, и короткий зимний день прорастал изнутри ночью, и кончалось
одно дежурство и начиналось другое.
- Простите, как там Оленева?.. Спасибо.
- Ты же знаешь, - сказали ему, - рожают обычно ночью. Утром тебя и
поздравим.
- Ну ладно, как дела у мальчиков?
- У младшего почки заклинило, обменное сделали, да только, ну сам
понимаешь: А старшие понемногу карабкаются.
Они лежали в одной палате, на соседних койках, у одного наколка на
груди, что-то неразборчивое, второй - белобрысый, верткий, ругал сестер,
бойко так ругал, не запинаясь и не краснея. Они не давали ему пить и
мучили уколами, вот он и злился. Оленев подошел по очереди к каждому,
цыкнул на белобрысого, пощупал живот тому, что с наколкой, пролистал
истории. Консультации, дневники, заключения, назначения, анализы, ленточки
кардиограмм.
Младший бредил, он выкрикивал людские имена, спорил с кем-то, просил у
мамы гривенник на кино и кричал тонким голосом: "Ага, вот ты где
прячешься!"
Кожа синеет на руках, нажмешь пальцем, белое пятнышко наливается
синевой, пот на лице, хрип из горла, булькают в груди пузырьки:
Ему ввели в вену то, от чего засыпают. Оленев провел трубку ему в
горло, включил респиратор. Не выходил из палаты и много часов бился над
тем, чтобы обратить необратимое вспять, любыми силами, до последнего. Что
же ты, сынок, не уходи, не уходи, сынок!
(:Все вы - мои сыновья, вы умираете, и что-то умирает во мне, в конце
концов, вы - часть меня, а я - ваша частица.
Да, говорю я, вы знаете, как много людей умерло на моих глазах, и вот
мои руки, они бессильны.
Да, говорю я, так много людей выжило на моих глазах, и вот мои руки,
они кое-что помнят:)
Он знал, что уже ничего не вернешь, нет и не может быть чудес, и один
за другим отключались тонкие механизмы в теле его сына, и вот отказал
последний. И все равно он пытался запустить его, как заводят мотор, но
остывало тело, и голубые пятна на коже, и зрачки расширены, словно от
страха. Что ты увидел там, сынок?..
Его, младшего, укрыли простыней, с лицом укрыли, с ногами укрыли, и
маленькое облачко выпорхнуло в открытую форточку, выкрикивая людские имена.
И железный обелиск на взрыхленной земле, и горстка риса, брошенная у
подножья, и примятые цветы из бумаги, и фотография в цинковой рамке, и
надпись:)
- Ты бы отдохнул, Юра, - сказали ему. - Они постарше, может, и вытянут.