"Н.Копылов. Невидимки" - читать интересную книгу автора

более.
Японцы жаловались, что одному их уважаемому профессору какая-то старуха
наплевала в лицо.
В одном доме древний седой старик, девять лет не слезавший с печи, с
перепугу встретил японцев с иконой и, дрожа, начал читать молитву на
изгнание нечистой силы:
- Аминь, аминь, рассыпься!
В каком-то закоулке пьяные мужики вздумали убить студента-японца; убить -
не убили, но избили его основательно, пока не были с позором принуждены к
отступлению его подошедшими товарищами, в чем большую роль сыграло японское
джиу-джитсу.
Вечером кум, Евграф Архипыч, вновь держал долгую речь в избе-читальне, и
вновь до полночи расписывались мужики. Слава о джиу-джитсу прошла повсюду, и
японцев стали бояться.
Подобные инциденты развлекали, впрочем, только молодежь, увлеченную
новизной и необычностью поисков, для серьезных же ученых, собравшихся не за
развлечениями, являлось жгучим вопросом чести и славы извлечение болида.
Был сделан опрос почти всех обывателей, когда, в каком направлении был
услышан гул от падения болида. Но оказалось, что в ту ночь почти все
крестьяне как нарочно почему-то спали мертвым сном и мало кто слышал этот
гул; показания же ребят были настолько разноречивы, что строить на них
какие-либо выводы было невозможно. Во время опроса в сельсовет приплелась
убогая старушонка и терпеливо дожидалась своей очереди.
Когда старуха, наконец, ее дождалась, то оказалось, что старуха глуха на
оба уха, никакого шума, понятно, слышать не могла и пришла лишь потому, что
"господа" спрашивают "у кого болит".
Старуха долго и пространно, шамкая и пожевывая беззубым ртом, объясняла,
где у ней болит: "правый бок пожжет, пожжет, да как саданет"... Насилу
развязались со старухой, объяснив, что здесь не больница. Кум Архипыч
понюхал оставленный ею старый рецепт и тоже пришил к протоколу.
А работа не подвигалась к цели ни на шаг. Работали уже с неделю; работали
поспешно, ввиду приближавшихся заморозков; погода портилась, и крестьяне
всячески отлынивали от удовольствия месить холодную, как лед, трясину. По
селу развивалось страшное недовольство.
Мужики иначе не называли инженеров, как "нехристи" и "потрошильщики".
По вечерам старики, сидя на завалинках, вели тихую, но ехидную агитацию
против работ:
- Матушку-землю потрошить... - скрипел какой-нибудь поросший мхом, вроде
гриба, древний дед Яфан или Хведор. - Ена нас кормит и поит, а ее потрошат.
Грех... смертный грех, мужички!..
Мужики слушали подобные речи, и их темные, заветренные лица становились
еще темнее, и все неохотнее шли они в воду, несмотря на красноречие кума
Архипыча. Реакционная часть Гумилева откровенно возненавидела "кума" и за
спиной на "собраниях" по его адресу отпускались неудобные для печати
эпитеты.
Пришел какой-то странник и возмущал мужиков, подговаривая против
"нечистого дела". Кум-милиционер вынюхал проповедника и засадил его в
холодную, но наутро его не оказалось: мужики выпустили.
Собрание на этот раз было бурное; в избе-читальне клубами плавал дым
махорки и было жарко до одурения. Несмотря на то, что кум совместно с