"Лев Копелев. Хранить вечно" - читать интересную книгу автора

всяческие боеприпасы, две рации, медикаменты, палатки, химические грелки и
даже ящики с коньяком.
Отряд поляков сопровождал немецкий лейтенант с фельдфебелем и двумя
солдатами, шоферы тоже были немецкие солдаты из тылового автобатальона.
Приехали вечером в лес в стороне от шоссе, где-то к западу от Быдгоща. С
востока явственно доносилась артиллерийская стрельба. Уже в пути поляки
договорились о том, что будут делать, и едва началась выгрузка и.они взяли в
руки автоматы, как все немцы были схвачены: они и не пытались
сопротивляться. Отряд укрепился в лесу, выслали разведку, хотели разведать
немецкие коммуникации или тылы, чтобы напасть на них... Но уже к утру
убедились, что немцы отступили, по шоссе шли советские танки. Весь отряд
строем с песнями вышел к ним навстречу. Первые советские бойцы и офицеры, с
которыми они встречались, приняли их по-братски, вместе распивали немецкий
коньяк, обменивались на память пистолетами. Но потом их разоружили, сперва
интернировали, а затем объявили арестованными и подследственными как
изменников родины. Наивный правовед Иван Иванович поражался и возмущался,
как это возможно. Мы все советовали Тадеушу, что именно он должен
говорить... Но следователь возражал ему: "Советская армия - союзник Польши,
а немцы - наши общие враги, вы взяли в руки немецкое оружие, чтобы напасть
на советские войска, значит, вы изменили своей родине... Вы говорите, что
подсудны польским судам, но мы - союзники Польши и должны судить вас как ее
изменников, а уж суд разберет, кто заслуживает помилования или оправдания".
Споря о правомочности следствия и суда, мы единодушно утешали Тадеуша и двух
немцев-шоферов - это были те солдаты, которые сидели у параши с капитаном, -
что все окончится благополучно. Один из них, рядовой - гамбуржец с бледным
интеллигентным лицом, обросшим ровной полукруглой темнорусой бородкой, - был
коммунистом. Его долго не брали в армию как политически неблагонадежного, а
потом зачислили в тыловой батальон. Он рассуждал обо всем, что с ним
произошло, с поразительной объективностью и почти бесстрастно. Он не
сердился и не жаловался на тех, кто его арестовал и допрашивал. Говорил, что
понимает недоверие и ожесточенность русских геноссен. Он думал, что его
осудят на принудительные работы. Жалел, что именно таким путем попадет в
Россию, о которой давно мечтал. Но все же хорошо, что попадет и будет
участвовать в строительстве социализма. Он рассуждал именно так, как многие
из тех немецких коммунистов, которых я знал, - последовательно, логически
выводя одно умозаключение из другого. Это была добросовестная, педантичная
последовательность отвлеченных суждений: гитлеровские армии причинили вашему
народу много страданий, обычные люди не могут в своих представлениях
отделять армию от народа, к тому же немецкий народ долго терпел гитлеровский
режим, поэтому советские люди не доверяют всем немцам, и тем более немцам,
носящим военный мундир, следовательно, и я стал объектом недоверия и
ненависти советских людей. Иначе и не может быть. Поскольку я не могу этому
никак препятствовать, но в то же время был и остаюсь коммунистом, я обязан
возможно лучше работать на пользу советской страны, ибо это значит и на
пользу мирового, а следовательно, и немецкого пролетариата...
В начале мая был суд. Тадеуша осудили на восемь лет, его товарищей на
разные сроки - от восьми до пятнадцати лет, всех немцев, в том числе и
ефрейтора-коммуниста, приговорили к расстрелу.

Глава шестая. Хиви