"Тадеуш Конвицкий. Чтиво" - читать интересную книгу автора

тени сломанных ограждений сверкали яркими красками порнографические журналы
и ждали покупателей ракетные орудия типа "катюша". Мой приятель Мицкевич
покачал головой.
- Мир сильно изменился с твоих времен, - сказал я.
Тони поднял голову.
- Видишь домишко? - Он указал глазами на Дворец, который, точно
допотопный птеродактиль, заботливо склонялся над этим всемирным торжищем,
похожим на опрокинутую Вавилонскую башню. - Собираюсь его купить.
- И что там будет?
- Пока не знаю. Может, музей лагерей или детский городок с
аттракционами.
А скорее всего Диснейленд эпохи Иосифа Виссарионовича. Тебя назначу
директором.
- Знаешь, Тони, я тебя плохо помню. А если честно, совсем не помню.
Где-то на дне памяти вертится фамилия Мицкевич, одноклассник Мицкевич. Но,
возможно, я тебя путаю с нашим великим поэтом, он ведь тоже всегда был с
нами в школе, на городских улицах и в книгах.
- Как? Мы ведь с тобой даже раз дрались после уроков на Буффаловой
горке.
- Знаешь, Тони, я несколько месяцев назад заболел. Подцепил вирус,
который отбивает охоту жить. Физически, если не считать легкого сотрясения
мозга, я в полном порядке, довольно энергичен, склонен к педантизму,
рассудителен и деловит, но утратил жизненный импульс.
- Это что же такое?
- Раньше я тоже не знал, что это такое. Мир теряет объемность и
становится плоским, как фотография. Думаю, в конце концов выяснится, что это
за вирус.
Но я до тех пор не доживу. Я уже обречен.
И тут вдруг откуда-то выкатилась Анаис. В подоле пончо она несла свой
сверток, из которого во все стороны торчали какие-то диковинные предметы,
вероятно ее движимое имущество. Остановившись возле нас, она приторно-сладко
улыбнулась Мицкевичу:
- Этот прелестный автомобильчик ваш?
- Да, мой,- в некотором замешательстве ответил Мицкевич.
- Приятно, должно быть, в нем ездить,- еще слаще заулыбалась она. - У
одного моего знакомого в Лондоне точь-в-точь такой же.
- Брысь, - голосом президента прохрипел я.
Анаис не обратила на меня внимания. Достала зеркальце и принялась
жуткой коричневой помадой мазать губы, которые когда-то целовали диктаторы
этого привислинского края. Тем временем подошел какой-то кочевник в сером
ватном халате, вытащил из-за пазухи толстенную пачку измятых долларов и стал
черным пальцем указывать то на лимузин, то на деньги. Но Мицкевич
отрицательно покачал головой.
Из-за мертвого обелиска Дворца вылезло красноватое солнце и уставилось
на эту площадь без начала и конца, на тысячи молча жестикулирующих землян и
на нас, стоящих возле неправдоподобно длинного автомобиля, обитого изнутри
то ли настоящей шкурой леопарда, то ли искусственным тигровым мехом.
- Знаешь, Тони, спасибо тебе за все, но я пойду домой. Хочу прилечь. У
меня были очень трудные дни.
- Нет проблем. Могу тебя подвезти.