"Юрий Иванович Константинов. Локальный тест (Из цикла "Сказки для взрослых")" - читать интересную книгу автора

самоанализу, Фрасин в конечном счете мог оказаться и тем, и другим - в
зависимости от конкретных обстоятельств.
Родителям Людмилы он не понравился с первой же встречи. Да и как мог
приглянуться пожилой практичной чете довольный своей скромной участью
аспирант с неухоженным "Запорожцем"? Однажды Фрасин случайно стал
свидетелем, как Егор Константинович, работавший на местном мясокомбинате,
придя домой, "разгружался" на кухне. Он как раз вытаскивал из-за голенищ
высоких, облепленных грязью кирзачей внушительные бруски разрезанной вдоль
любительской колбасы. Перехватив растерянный взгляд Фрасина, Егор
Константинович не смутился. Отставив в сторону сапоги, добыл из внутреннего
кармана тускло сверкнувший серебряной крышкой портсигар, многозначительно
прищелкнул темным ногтем по чужой монограмме. Извлек из дорогой вещицы
обыкновенную "Приму", прикурил от золотой зажигалки, выглядевшей игрушечной
в огромных его ручищах. Выпустил из ноздрей клуб дыма, нарочито глядя
куда-то мимо Фрасина. В неторопливых движениях Егора Константиновича
угадывалось что-то большее, чем поза - откровенная демонстрация своего
нехитрого жизненного кредо перед неопытным очкариком.
А Фрасин неожиданно для себя смешался, покраснел, словно не он, а его
уличили в недозволенном. И хотя родители Людмилы в их отношения
демонстративно не вмешивались, аспирант не сомневался, какой приговор ему
вынесен. Однако, как и многие в подобной ситуации, Фрасин утешал себя
мыслью, что жить ему придется не с тестем и тещей, а с Людмилой.
Разумеется, если та согласится. Она сама, казалось Фрасину, не в ладах с
отцом и матерью. Расспросов о них избегала, отделываясь коротким и
неопределенным: "Родителей не выбирают".
И покуда Фрасин с присущим начинающему ученому воображением пытался
представить, состоится ли поворот в его холостяцкой жизни, навстречу ему
несся другой поворот - реальный и опасный.
Поглощенный неясными предчувствиями, Фрасин забыл о нем. Выметнулась
из-за медноствольных сосен изогнутая лента шоссе. Фрасин вдруг увидел в
нескольких метрах перед собой до нереальности огромное побелевшее лицо,
наполовину закрытое мотоциклетными очками. Аспирант резко, до хруста в
суставах, рванул руль вправо. Сюда, вплотную к дороге, подступали вековые
деревья. Вспышкой взметнулось в сознании: все, конец...
Pic09.jpg
Зажмурившись, Фрасин сжался. Его ударило, но неожиданно как-то мягко.
Не было скрежета корежащегося металла, боли от секущего по лицу
раздробленного стекла. Будто невидимая и огромная мягкая ладонь приняла на
себя машину. Фрасину показалось, что "Запорожец" влетел в плотный, похожий
на розовую слоистую вату туман и осел в нем, мягко пружиня, издавая всем
корпусом странный сдвоенный звук: "клок-клок". Звук повторялся некоторое
время, словно скрытый от глаз метроном механически отсчитывал мгновения.
А когда он стих, Фрасин обнаружил, что розовый туман рассеялся,
"Запорожец" мирно рокотал метрах в ста от злополучного места. Аспирант был
цел и невредим. Переведя взгляд на зеркальце заднего обзора, он увидел
мелькавшую между соснами кожаную спину удалявшегося мотоциклиста, который с
минуту назад так опрометчиво вырвался на встречную полосу движения.
Внезапно Фрасин вздрогнул: впереди, над исцарапанным грязным капотом,
дрожало изумрудное сияние. Сияние темнело, уплотнялось, обретая все более
четкие контуры. И вскоре можно было различить нечто крохотное,