"Андрей Константинов. Вор (Журналист-2) (Бандитский Петербург #4)" - читать интересную книгу автора

выслушал это известие спокойно, не дрогнул и не сломался, лишь подробно
проконсультировался, что нужно делать, чтобы притормозить хоть ненадолго
развитие болезни и избавить себя от лишних мучений... Так что в его немощь
и отход все поверили, с трогательным ханжеским участием даже отслюнявили
деньжат из общака на лекарства - словно подачку бросили. И Монахов
приезжал, сюсюкал, препараты швейцарские привозил, два часа рассказывал,
какие они дорогие и дефицитные, так что старик едва сдержался, чтобы не
присоветовать Мише самому эти инъекции себе в жопу ширнуть...
А когда еще через несколько недель все окончательно о нем забыли,
перестали навещать и вроде как похоронили заживо - вот тогда и начал вор
разрабатывать план обноса "0бнос - подготовленная квартирная кража
(жарг.)" Мишиной хаты на Камен-ноостровском проспекте. Монахов оборудовал
свою квартиру дверями, решетками и сигнализациями новейших систем и
считал, гаденыш, что поставить ее невозможно... От больших денег и долгой
безнаказанности человек глупеет, забыл Миша свою же собственную любимую
присказку на зоне о том, что на каждую хитрую жопу всегда найдется член с
винтом...
Хату Монахова старик разрабатывал несколько месяцев - чертил схемы по
памяти, вышел осторожно (через двойные-тройные прокладки "Прокладка -
посредник, используемый втемную (жарг.)") на тех, кто ставил Мише
бронированную дверь, решетки и сигнализацию, выписал из Москвы (опять же
не сам, а через посредников) три бригады частных детективов и установил
посменное наблюдение за домом на Каменноостровском...
Труднее всего было подобрать непосредственных подельников, но в июле
девяносто второго откинулся с зоны Жора Пианист, получивший в свое время
погоняло "Погоняло - прозвище (жарт.)" за длинные музыкальные пальцы,
легко ладившие с замками и запорами любых систем. Путевку в жизнь Жоре
когда-то дал вор, и Пианист не забыл старика: объявившись в Питере, пошел
перво-наперво не к кому-нибудь, а к своему учителю... Они проговорили
тогда всю ночь напролет, и Жора вошел в концессию - нигде не светясь, он
снял комнату неподалеку от квартиры старика и приходил к нему для
консультаций лишь по ночам...
Третьего, того, кто должен был стоять на стреме и в случае
необходимости прикрыть отход Жоры и старика из квартиры, вор вызвонил из
Казани. Татарина звали Равилем Шамсутдиновым, и он работал не за долю, а
по гонорару - казанцу было все равно, какая добыча взята на хате, он
получал зеленые независимо от результата. Равиль сидел только раз в своей
жизни, но по сто второй, мокрой статье, он был человеком молчаливым и
хладнокровным, по-настоящему верующим, а потому не пьющим и не
употребляющим наркотики...
Татарин лишних вопросов не задавал и даже не знал, кому принадлежит
квартира, в которую вошли старик с Пианистом...
...Вор отвел взгляд от портрета Монахова, обошел письменный стол и
выдвинул незапертый ящик - в нем лежали какие-то удостоверения и бланки.
Старик достал один и поднес к глазам - красивое тиснение на мелованной
бумаге свидетельствовало о том, что бланк принадлежал депутату
Петросовета, входившему в комиссию по законности. Старик улыбнулся. Он
слышал, что Миша стал помощником депутата, но, честно говоря, не до конца
верил в эту байку - как-никак сидел-то Монахов не за диссидентство, а по
чистой уголовке. Но, видать, и впрямь все встало с ног на уши в пошедшей