"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

положили бы казахи двух снайперов. Не знаю, может, и вправду у них армии
нет, или она там уж слишком слабая, но двух снайперов бы всяко нашли. Надели
бы они такие же белые комбинезоны, залегли в сугроб, и в пятнадцать секунд
закончилась бы вся эта наша "казахстанская операция". Прикопали бы всех
прямо там, в тайге, и все. Кто бы полез туда, в глухую тайгу, да еще на их
территорию, искать какого-то там Лимонова, а тем более остальных? Так что
вышло даже слишком гуманно. Били ведь достаточно терпимо, так, больше для
профилактики. Ну, кому там, Рома, воевать было?
Мы сидели с Голубовичем как раз, на той самой кухне, где совсем недавно
давал интервью газетчикам Лимонов. Газетчики тогда пришли с двумя бутылками
водки, все писали на диктофоны долгое, изматывающее интервью, часа на три.
Кассеты переворачивали. Чтоб потом не опубликовать в своей пошленькой,
глупой газетенке ни строчки. Фотографировали всех, долго прощались, все
спрашивали, куда Лимонов теперь поедет. Куда поедет? В тюрьму он теперь уже
едет, а фото, наверное, вместе с теми самыми интервью, лежат себе в архиве
Лубянки, как память о визите самого скандального писателя новейшей истории
России, посетившего провинциальный городишко, известный разве что тем, что в
полста километрах от него пару недель в своем поместье пил и трахал
крестьянок немец-протестант, не очень-то и любивший Россию, Федор Тютчев, а
в ста километрах, в деревне глухой, спал на печи да ел калачи граф Алексей
Толстой. И песен-то про этот Брянск нет ни одной. Только про лес: "Шумел
сурово Брянский лес". Про лес есть. А про Брянск никаких таких песен в
природе нет. Так что лет через сто, возможно, и вспомнят, что весной 2001
года в уездном городе Брянске побывал классик русской литературы, чудак и
революционер, Эдуард Вениаминович Лимонов. Буквально недели за три до своего
ареста. Всего лишь полтора дня.
Рок-н-ролльная тусовка в Москве постепенно меняла дислокацию. Михалыч
сначала женился на одной даме, затем обвенчался и зачал ребенка другой, и
вписываться у него в Люблино стало как-то неэтично. Поэтому большая часть
музыкального народу теперь прибывала в Выхино. На флэт Наташи Журавлевой,
доброй темноволосой девушки, выпускницы юрфака МГУ, теперь довольно
известной в московском формоушне. Тетя Жура была бодрой тусовщицей, и очень
любила кухонную радикальную политику и разные левацкие музыки. Непомнящий
тем временем давно уже расстался со Стасей, и она загорелась смертельным
желанием барду как-нибудь отомстить. Случилось все само собой. Стася уже
несколько недель висела в Москве и искала себе нового кавалера. Выходя из
метро с подружкой, случайно углядела отдельно стоящего на выходе станции
молодого человека. Просто в копейку Сергей Бодров. Вылитый. Прямо перед ней
стоял самый крутой Брат-два, только не киношный, а реальный. Стася любит
знакомиться со знаменитостями, поэтому немедленно докопалась, зазнакомилась,
и поволокла его на Журин флэт с сугубо провокационными целями. Парень
оказался обычным братком, имевшим за плечами срок за убийство. С сотовым
телефоном и боевой пушкой за пазухой. Говорил заторможенно, как и положено
браткам. Ну и звали его, конечно, совсем по-другому. Короче, художественный
образ - один в один. У Стаси созрел план, и они двинули в Выхино. По флэту
бродили полуживые от обильного возлияния рок-звезды. Стася прошла в
прихожую, сняла боты:
- Знакомьтесь, это Сергей Бодров.
Зная Стасин талант кадрить кумиров молодежи, ей немедленно поверили
все. Усадили Бодрова за стол. Бодров достал две бутылки водки и улыбнулся,