"Григорий Иванович Коновалов. Как женились Чекмаревы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Что, Игнаша, не замирения ли бог послал? Может, злодей одумался и
прощения попросил у Сталина?
- Не знаю, Маня. Может, и беда похуже, - сказал Игнат, надевая кепку.
- Куда уж хуже-то, Игната? Разве самураи...
В тишине - сдерживаемое дыхание, глухой переступ ног колыхнувшихся во
дворе людей. В обрызганном росой саду весело, как гулькает ребенок,
прокричала желто-черная иволга, качаясь на ветке.
Послышался тихий, прерываемый волнением голос:
- Товарищи! Граждане! Братья и сестры. Бойцы нашей армии и флота. К вам
обращаюсь я, друзья мои, - голос задрожал, прервался.
- Господи.., - услыхал Игнат голос жены. На побледневшем лице ее
выцветали в тоске глаза. Игнат сердитым взглядом окинул толпу.
Сталин уже спокойно, по-стариковски ровно спрашивал себя, Игната, народ:
- Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским
войскам ряд наших городов и районов?
В самое сердце толкнуло Игната это горькое "сдала".
Будто уличенный в чем-то постыдном (в чем и виноват-то не был), он сник
головой, но тут же строптиво, с вызовом посмотрел в лицо Афанасия -
мрачная озлобленность прокалила коричнево-загорелое сильное лицо сына.
- ...Дело идет о жизни и смерти Советского государства, о жизни и
смерти народов СССР...
- Поняла, Маша? - спросил Игнат жену строговато.
- Как же не понять, для нас говорил.
Игнат вскинул взгляд на крышу, на ученика ремесленного училища,
улыбнулся его серьезному, вдруг повзрослевшему лицу. Рабочие молча
расходились по своим местам.
Сталин в то утро сказал то, до чего тогда пока еще не дошли Игнат и его
товарищи, но должны были дойти позНче своим опытом. Но он не сказал ничего
такого, что было бы не по плечу народу, о чем смутно бы не догадывались
такие люди, как Игнат. Все, что чувствовал в тревоге и надежде каждый
человек в отдельности, было сказано в то утро глубоко, во всей своей
нерастраченной нравственной силе...
Как умирала Мария, Игнат не видал - далеко от поселка выгружали всю
ночь с затонувшей баржи пшеницу в мешках. Вернулся домой, когда Марию уже
обрядили соседки в последний земной путь. Афанасий немо шевелил
скипевшимися губами, потом сказал, что мать умерла легко - во сне
остановилось сердце.
- Неужели ничего не сказала? Да как же молча отойти? Ведь вместе жизнь
прожили. Не испугалась ли чего?
Не с Витькой ли что случилось?
- Батя, я не в силах скрывать... Одни мы остались - Витька...
похоронка... Не сумел я скрыть от матушки.
- Дурак! Надо бы меня бить похоронкой...
Ночью Игнату стеснило грудь. Вышел в сад, в спокойное лунное половодье,
сел на скамейку у дома и, катая голову по бревенчатой стене, сдерживал
судорожно подымавшийся из-под сердца стон.
Подошел Афанасий.
- Ты прости меня, батя. - Оа взял руку отца, припая лбом к ней.
- Что ты?
Помолчав, Игнат сказал, что погибших детей проносят в могилы через