"Григорий Иванович Коновалов. Как женились Чекмаревы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

голосе. - Пружина слаба в душе? Чуть надавил, поддакиваешь. А вдруг я
клевету на тех же германцев возвожу? Ведь когда-то Советскую власть на
ноги ставили в Баварии. Тельмана двигали к власти... Ну? Или сейчас не
расположены к хорошему? Или мы чем себя подмочили в глазах мирового
пролетариата?
- Мы не можем позволить себе роскошь - по-русски копаться в своих
ошибках, бить себя в грудь. Глупо упрекать себя. Враг жесток, - сказал
Афанасий.
- А где ты видел милосердных врагов? Он тот самый, главный...
За рекой с поднизу тучи тепло взыграло солнце. Зйпели, зачирикали
скворцы и воробьи по всему саду.
- Афанасий, по-твоему, я кое-что кумекаю в жизни?
- Ты, Игнат Артемьевич, насквозь все видишь.
- Справедливый?
- Само собой.
- Безжалостный?
- Добрый.
- Ладно. Первый вопрос согласовали, Афоня. Ну а теперь откройся, какие
у тебя умыслы насчет вон того дома? - Игнат показал трубкой через улицу на
деревянный, осевший на угол домпк со светелкой.
- А что дом? Ремонтировать надо бы... подгнил.
- Ремонтировать, значит... Глаз у тебя сметлив. А насчет жителей того
дома есть в твоей голове какие-нибудь идеи? Не торопись с ответом, сынок.
Я раскидал пшензцу, не вот она взойдет. Посидим, на солнышко поглядим, я
помечтаю, а ты подумай о жителях того дома.
Сдвинув на макушки кепки, молчали легко, глядя - Игнат за Волгу,
Афанасии на поселок.
Война ли размывала в душе давние напластования жизни, старость ли
оглядывалась на исхоженные тропы, но только близко-близко видел Игнат
батю, дедушку, прадеда. Грузчиками ж рыбаками был весь род, почтительна
учтенный сейчас встревоженно обострившейся памятью.
Неунывные, приветливые женолюбы распашисто принимали многоголосую
жизнь. И помирали без хвори, легко:
с утра задумаются над нежданно замысловатой вроде бы загадкой,
удивленно ощупывая себя, а на закате солнца, за минуты до исхода,
прощаются с родными обниженным вечной тишиной голосом. Правильная кончина
подходила к ним на цыпочках, поднося к их губам, не расплескав ни капли,
полную чашу забвения. Лишь мгновенно как бы в нерешительности вздрагивали
губы, легкий озноб проходил от головы до ног, потом в покое доверчиво
остывало каждым мускулом сильное тело.
До войны Игнат как само собой разумеющееся ждал нэ умом, а лишь
дремлющей где-то в глубине души жилкой такой же легкой развязки, потому
что торил дальше жизненную стежку предков. По его широко пружинившей спине
перекочевали с пароходов на берег азиатский хлопок, мелкий прокат, бочки
каспийской сэледки, кули Вольского цемента, рогожные мешки с арбузами
Быковских хуторов и Камышина. А с берега в трюмы переехали на Игнатовом
хребту пятерики с пшеницей и мукой, пахнувшей летним теплом.
Крепко надеялись на Чекмаревых капитаны, а польщенные тем Чекмаревы не
подводили речникоз, особенно когда суда задерживались в пути.
В детстве сыновья-двойня - Афоня и Витя, окидывая вот с этой