"Григорий Иванович Коновалов. Истоки (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

Выражение особенного внимания к Матвею явилось заразительным
примером. Японский посол генерал Осима напомнил Матвею, как они однажды
вместе отдыхали в Карлсбаде. И тут же сказал, что среди дипломатов
прихрамывают двое: мудрый старик Мамору Сигемицу и Матвей Крупнов,
которого, несомненно, ждет блестящая карьера.
Матвей ответил, что приятно, когда в тебе находят схожее, пусть даже
в недостатках, с таким... - он чуть задумался - выдающимся дипломатом, как
Мамору Сигемицу.
Гостей пригласили пройти в сад. Некоторые пожимали плечами: на улице
было холодно. Ветер качал распустившиеся деревья. Быстро летящие облака,
подсвеченные снизу огнями города, сыпали мелкий дождь. Гостей провели в
большой шатер, составленный из нескольких брезентовых палаток. Там было
тепло от электрических печей. Француз, шутивший недавно у камина: <О,
конечно, фюрер велик, он  д а ж е  с а м  признался в этом>, - сказал,
поравнявшись с Матвеем, что шатер - выдумка Геринга, который хотел
воссоздать палатку Оттона Великого, но не нашлось достаточно звериных
шкур, и он ограничился брезентом. <Однако крепкий, густой дух древних
тевтонов чувствуется и под этим брезентовым шатром>, - заключил,
подмигнув, француз.
Все уселись перед эстрадой-времянкой. Концерт, который должны были
открыть танцоры Гелфнеры, не начинали, потому что именинник хотел сидеть
рядом с киноактрисой Ольгой Чеховой, а она где-то задержалась. Актриса не
явилась, и огорченный канцлер вскоре покинул шатер.
Молодые слуги в белых перчатках разносили вино. Матвей взял рюмку и
отошел к железному стояку. Два офицера - немец и итальянец, - смеясь,
взяли с подноса по две рюмки.
- Фюрер не пьет. Мы выпьем за него. Вы видели парад в честь его
юбилея? - сказал немец.
- О, парад потрясающий! - воскликнул итальянец. Он взглянул на Матвея
огромными глазами, повторил: - Потрясающий!
- А батальон знаменосцев? Со знаменами вермахта приветствовали своего
великого фюрера. Я за фюрера выпью адский огонь!
Вернувшись поздним вечером в посольство на Унтер ден Линден, Матвей,
разбирая почту, нашел письмо от родных. Почувствовал затаенную тревогу
брата и невестки за старшего сына Костю. Несмело и наивно просили они
<разузнать, жив ли Костя или уж нет его>. Матвей догадывался, что
племянник-летчик воевал в Испании, но что с ним случилось после падения
республики, не знал. Опустив веки, он ясно видел сосновые рубленые стены
родного дома на Волге, лица близких. Вспомнилось, как двенадцать лет назад
гостевал у брата, гулял на свадьбе Кости. Сильно, до тоски, потянуло
домой. То была острая, неподвластная разуму горечь, не покидавшая Матвея
много дней.
С таким настроением он отправился однажды на заседание рейхстага,
куда пригласил его сам министр иностранных дел.
В рейхстаг пришел минут за десять до начала заседания, в
дипломатической ложе сел позади всех.
- Рузвельт одарен талантом тонкой иронии, - возбужденно говорил
польский посол граф Липский. - В послании к фюреру он писал: <Вы
утверждаете, что не желаете войны. Если это верно, то и не должно быть
никакой войны>. Держу пари, Гитлер сейчас протрубит отбой.