"Григорий Иванович Коновалов. Истоки (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

глубокой искренностью поддерживал в людях и особенно в самом себе
представление о начальнике как твердокаменном человеке, силой воли
избавленном от тех раздумий, душевных затруднений, какие бывают у людей
обыкновенных, <естественных>, сырых - так называл он всех, кто не проявлял
таланта к руководству. Если Савва хотел руководить (а иначе ему его жизнь
до сих пор и не представлялась), он должен быть всегда решительным,
смелым, бодрым, свободным от излишнего раздумья. Этого же он требовал от
других. Он чувствовал себя аккумулятором целесообразных устремлений и
повелений государства. Вся его жизнь без остатка представлялась ему
орудием высокой, для него самого несколько таинственной исторической
неизбежности.
Но так было прежде, до тех пор, пока он поднимался по служебной
спирали. И ему казалось, что с каждым новым подъемом он становился умнее,
сильнее, необходимее в жизни государства. Окружающие говорили ему то же
самое.
Теперь же внезапный провал, как замыкание тока в сердце, потряс его,
и ему стало казаться это катастрофой. Но причин катастрофы Савва не знал и
потому не мог сказать старшему брату, в чем его вина...
- Теперь-то что делать собираешься? - прервал Денис его невеселое
раздумье.
- А? Что делать, говоришь? Опять директором на завод послали... Пока,
значит, послали...
- Ну, что ж, опыт у тебя теперь наркомовский. Берись за завод.
- Делом займемся, а стыд побоку!
- И стыд твой, Савва, другому не подкинешь. Горек хлеб руководителей,
ответственность не штаны, не сбросишь ее. Однако духом-то не падай, не
нудься. Бывает хуже... Приходи к нам, потолкуем, с теоретической стороны
заглянуть на твою осечку поможет Матвей. У Юрия тоже глаз свежий.
- У вас я был, поплакался на груди Любови Андриановны. А Матвей что?
Удачник. Сияет, острит. Юрий - секретарь парткома. Трудно ладить с ним,
Денис Степанович. Был он в ЦК, с докладом о заводе. Мимоходом под ложечку
двинул. Словом, облил и меня густо.
- Дуги гнул? Не похоже на Юрия, - сказал Денис, грозно хмурясь. -
Вернется из горкома - поговорю.
- Сгущал краски. Горяч и нетерпим. Хотя я и любил прежде сталкиваться
с ним - искры летят, - однако сработаюсь ли сейчас?
- Ты старше, подскажи парню. К хорошему слову Юрий не глух. Не
дипломатничай с ним, зоб не надувай. Правда выше жалости, Савва. Виноватых
не ищи. И откуда взялась у тебя привычка смотреть сверху вниз? Назвала
братом - норовишь в отцы.
- Почему прежде не говорил мне об этом? Эх, братка, лежачего бить
легко.
- Поутихни. Говорил я тебе и раньше. Ты улыбкой заслонялся от меня,
не пускал слова в душу. Сколько гордыни и сейчас: <лежащего бить>. Если ты
не замнаркома, то уже повержен? Выходит, я, рядовой, на усах да бровях по
жизни ползу? Начальники стоят и все видят? Ты же не цапля, какая стоит на
одной ноге, нос задрала, - безжалостно говорил Денис именно потому, что
жалел брата, огорчался его неудачами, пока не примиряясь душой с крутыми
мерами по отношению к нему.
Савва сказал, что заводу поручили в порядке эксперимента варить