"Александр Викторович Коноплин. Поединок над Пухотью " - читать интересную книгу автора

взгляда. Если вернусь живым...
- Пустите руку! - попросила она.
- Обещайте, что выйдете за меня замуж!
- Вы что, не нашли более подходящего места для объяснения?
- Не нашел. При свете я краснею.
- Что-то не заметила... Да пустите же меня! Ах!
- Ну что, нашли? - как-то уж слишком заботливо спросил Покровский,
заглядывая под стол. - Ну-ка, Ошурков, посвети им фонариком!
- Спасибо, не надо, - испуганно ответила девушка, встала, скомкала
исписанные листы, сунула блокнот в карман.
- У меня все, товарищ майор, разрешите идти? - Лицо ее пылало.
- Как, уже? - удивился начштаба. - А я слышал, будто все
корреспонденты ужасно надоедливые люди. Простите великодушно...
- Значит, не все... Разрешите идти?
- Ну что вы заладили, идти да идти! Оставайтесь, чайку попейте. Я вас
вареньем угощу. Клубничным.
3* 67
- Спасибо, меня машина ждет.
- Подождет, ничего не случится. Ошурков, неси чай!
Длинный нескладный Ошурков в помятой, кое-как заправленной под ремень
гимнастерке принес большой алюминиевый чайник и две кружки. Потом снова
нырнул в угол, занавешенный плащ-палаткой, и появился, держа в руках
двухлитровую стеклянную банку, завязанную чистой белой тряпочкой.
- Вот, всё тут...
- Ты что, не видишь? Три кружки! - сказал, не слушая его, начштаба. -
Садись и ты, сержант. Наверное, давненько домашнего варенья не пробовал.
- Так точно, товарищ майор, - согласился Стрекалов, - третий год
казенное варенье едим, надоело.
Майор добродушно засмеялся, едва заметная улыбка тронула губы девушки.
Она все еще стояла возле двери, только теперь слегка прислонилась к косяку.
Майор взял ее за руку, усадил за стол.
- Нечасто и нашему брату приходится вот так, по-домашнему... Ошурков,
а колбаса где? Ты что же, а? Сам недошурупил?
- Я-то дошурупил, - сказал, выходя из-за плащ-палатки Ошурков, - да
только нету ничего. Одна казенная питания осталась. Был давеча шматок сала,
так вы его тому беженцу отдать приказали.
- Да, верно! - подумав, сказал майор. - Такой, понимаете, забавный
парнишка. "Я, - говорит, - товарищ красный командир, скоро сам немца бить
стану, только вот на ноги поднимусь. Отощал малость..."
Несговорчивый Ошурков все-таки сжалился и принес немного домашней,
пахнущей чесноком бараньей колбасы, сдобных сухарей, козьего сыру и,
главное, шоколадных конфет. Девушка-корреспондент понемногу оттаяла,
оживилась, глаза ее подобрели. Обхватив кружку обеими руками, она дула в
нее, близко поднося к лицу, и от этого на ее коротком, чуть вздернутом носу
появились капельки пота. На Стрекалова она больше не взглянула ни разу,
зато он не спускал с нее глаз. Ему нравилось, как она держит кружку, как
пьет - беззвучно и незаметно, - как откусывает от конфеты крошечные кусочки
мелкими и белыми как снег зубами.
- Из сорока двух учеников моего класса предвоенного выпуска, -
говорил, расчувствовавшись, майор, - только шестеро не поступили в