"Александр Терентьевич Кононов. Зори над городом " - читать интересную книгу автора

Профессор Никишин принес на лекцию, как всегда, стопу журналов
"Финансист", положил ее на край кафедры, вытер носовым платком усы - и сразу
же словно ринулся в бой.
Последние сведения! Их, конечно, еще нет в газетах. Теперь-то можно
сказать с полной уверенностью - Германия накануне краха, от которого ей
никогда уже не оправиться.
Прежде всего: немцы, всегда кичившиеся тем, что у них населения на
двадцать миллионов больше, чем во Франции, столкнулись с катастрофической
убылью будущих солдат.
- Я подчеркиваю: будущих! Речь сейчас идет не о потерях немцев на
фронте - эти потери, конечно, огромны и, вероятно, непоправимы, - я говорю о
будущем Германии. О ее детях. В фатерланде, где матери хронически голодают,
младенцы рождаются с пораженными рахитом кривыми ногами, с огромными
животами, которые ха-ха-ха, не набьешь жирами, добытыми из полевых жуков!
Новое поколение тевтонов появляется на свет вялым, бессильным,
выродившимся, - где же через двадцать лет взять пополнение для армии? Когда
в этой войне немцы потерпят поражение - а это неизбежно, - ни в одной
тевтонской голове, сохранившей хоть каплю здравого смысла, не возникнет
больше дум о реванше. Ну, в здравом-то смысле немцам отказать нельзя. Им
придется примириться с тем, что промышленность их будет сметена с лица
земли, а на месте их фабрик и заводов землепашцы посеют пшеницу. Пшеница и
мармелад - вот что им нужно вместо стали и угля! Сталью не поправишь хрупких
костей нового поколения... Дети в Германии родятся обреченными на
туберкулез, они появляются на свет без ногтей. Вы послушайте только!
И тут произошло нечто неожиданное.
- Довольно! - раздался возглас из глубины аудитории. - Мы не хотим
слушать фельетоны из бульварной прессы!
Профессор сперва не понял: почему вдруг кричат? Он привычным жестом
достал платок, вытер им рот... и даже как будто хотел продолжать.
- Позор! - закричал не помня себя Шумов. - Позор - говорить такие вещи!
- Долой шовинизм! - К самой кафедре выскочил маленький рыжеватый
студент, которого Гриша не встречал раньше в университете. - Долой, долой!
- Вы успешнее играете на бирже, чем...
Гриша узнал голос Оруджиани, сразу же потонувший в оглушительном шуме.
Далеко не все студенты принимали участие в этой обструкции. Многие,
вскочив с мест, стояли растерянные, молча.
А крики не умолкали. Все время нарастая, они неслись, казалось, со всех
сторон.
Никишин начал медленно бледнеть. Он постоял еще некоторое время на
кафедре, пережидая. Потом собрал какие-то листки... И, побледнев еще больше,
став белым как мел, выбежал из аудитории.
- А дальше что? - отыскав в толпе Оруджиани, спросил Гриша.
Он и в самом деле не знал, что дальше делать. Что-то уж очень быстро
все произошло. Прямо-таки молниеносно.
- Дальше? - переспросил грузин. - Дальше, во всяком случае, хуже не
будет. Я думаю, что лекций Никишина мы больше не услышим. А пока что
пойдемте-ка отсюда. Так лучше. Вы незнакомы?
Стоявший рядом с Оруджиани рослый студент - тот самый, что спорил
когда-то о филере, - крепко пожал Гришину руку.
Они стали спускаться втроем по лестнице в швейцарскую. У вешалок