"Александр Терентьевич Кононов. Зори над городом " - читать интересную книгу автора

помещались в полуподвальчиках), он выскакивал стремглав на волю, бежал
куда-нибудь за угол и там принимался горько укорять себя: опять не выдержал!
С наступлением вечера тротуары Невского густо заполнялись праздной
толпой.
Скользили по торцам блистающие лаком автомобили французских,
итальянских, американских фирм, - число их во время войны заметно возросло.
В быстроте с ними успешно соперничали лихачи: протянув вожжи струной,
неистово прорезая воздух жеребячьим "э-эгись!", кучера пускали коней вихрем,
только брызги летели во все стороны...
Так вот для чего, оказывается, нужны длинные - по ступицы - сетки на
рысаках: чтобы комки грязи (а зимой - снега) не попадали случайно в богато
одетых седоков.
Гриша и не знал этого. Поздравив себя со столь ценным наблюдением и
постояв еще с добрых полчаса на углу Невского, он решил было продолжать свой
полный мучений путь: уже зажглись у Гостиного двора молочные фонари, уже
поскакали к трамваям газетчики, выкрикивая на бегу горловым, нарочито
сдавленным голосом:
- "Веч-ч-черние биржевые"!..
Из-за угла вылетела пролетка с вороным жеребцом в упряжке, с двумя
седоками: развеселую сестру милосердия в кокетливо повязанной белой косынке
и в котиковой шубке поддерживал за талию, изогнувшись, щеголь-военный. Это
был Евлампий Лещов.
Ну что ж, все в порядке.
Все шло своим установленным путем.
И снова перед Гришей аляповато-нарядный подвальчик, где стены
разрисованы похожими на розовый шашлык мясистыми цветами, а под потолком -
клубы синего дыма.
Женщина в меховом манто, положив руку в лайковой перчатке на плечо
своего соседа, казачьего офицера, приказывает ему:
- Ну купите же у студентика журнал, слышите!
Офицер, наклонив над столиком налитое вишневой кровью лицо, долго
выуживает из бумажника кредитку и мычит пьяно:
- Р-ради бога... не надо сдачи!
Опытный Барятин, оказывается, был прав...
- Получите! - рявкнул Гриша.
Он сгреб в кармане всю свою дневную выручку (пересчитать не хватило
терпения) и вывалил ее на стол перед офицером.
Женщина серебристо смеялась и щурила подрисованные глаза.
Казак кричал вслед:
- Клянусь честью! Я сам в душе студент!
А Гриша уже снова на улице. Медленно падающий мокрый снег освежает его
лихорадочное лицо и помогает сообразить: с трех рублей он оставил офицеру
весь свой дневной заработок.
Борис Барятин, выслушав первый отчет Шумова, сказал с белозубой
улыбкой:
- Рекомендую ходить с девушкой. Да, да. С какой-нибудь первокурсницей,
предпочтительно недурной внешности. Вы будете предлагать вниманию публики
журнал, она - отсчитывать сдачу. И вам станет веселей, и незаметнее время
пройдет, и публика, глядя на привлекательную пару, скорее заинтересуется
журналом. А пока что ваша выручка ведь не радует?