"Александр Терентьевич Кононов. У Железного ручья " - читать интересную книгу автора

дороге вниз...
Он летел все быстрей, с таким грохотом и креном набок, что Ян не
вытерпел, соскочил загодя в канаву, а Гриша держался в седле до самого
конца. Беда случилась на том самом камне, где грелись не так давно лягушки.
Уже падая от страшного удара, Гриша почуял: с конем несчастье.
Долго стояли мальчики над лежавшим в пыли конем и не решались к нему
притронуться. Наконец Гриша, обманывая сам себя, попробовал стереть с него
пыль - может, все еще обойдется... Левая нога у коня бессильно упала с
дубовой доски... Они начали вдвоем прилаживать эту ногу на старое место;
нога вяло падала, как будто сделанная из ваты.
Ян посмотрел на Гришу и сказал уверенно:
- Бить будут.
- Ты соскочил раньше, - рассердился Гриша, - хитрый! Значит, это я
покалечил коня? Скажешь, что это я?
- Не.
- Скажешь!
- Не.
И по его тону Гриша понял: нет, не выдаст Ян...
Травой и рукавами своих рубашек они все-таки стерли дорожную пыль с
разбитого коня. Как будто это могло помочь! Потом, держась вдвоем за дубовую
доску, печально понесли коня к усадьбе, мимо огородного тына, на котором все
еще сидела Катя и тревожно глядела на них.

2

То, что случилось потом, поразило Гришу своей жестокостью.
Август Редаль, отец Яна, при всех велел сыну:
- Иди нарви лозин!
Он сказал это дважды: по-латышски и по-русски.
Неподалеку стояли работник Минай, Катин отец, старый Трофимов,
арендатор пан Пшечинский, а у крыльца - сама Перфильевна с дочками.
Ян молча, с сухими глазами, пошел к сажалке - ломать прутья.
Редаль спокойно говорил:
- Ту лозину кинь: она сухая, сломается. Выбирай, которая покрепче.
Потом он порол сына, и все глядели на это. Гришу начала трясти
незнакомая ему до того мелкая неодолимая дрожь.
Сколько времени это продолжалось? Ян не кричал, молча давился плачем.
Наконец Перфильевна подошла ближе и велела:
- Не бей больше. Ладно. За игрушку десять рублей плачено, их розгой не
выбьешь.
- Я верну вам эти деньги, - ответил Редаль.
Он сказал это гордо, подняв голову. И что-то в его голосе, видно,
пришлось не по сердцу Перфильевне.
- "Ферну эти теньги"! - передразнила она и, сердито плюнув, ушла.
Она всегда плевалась, когда ее рассердят. Она часто кричала на всю
усадьбу со своего резного крыльца - плевалась и кричала на арендаторов,
панов Пшечинских, на испольщиков, на Гришиного отца. Щеки у нее тогда
становились румяными, глаза темнели. На Перфильевне был нарядный фартук в
полоску, с наплечниками в сборках, как эполеты французского барабанщика из
книги "Бабушкины полдники".