"Андрей Константинов и Александр Новиков. Мент. (Андрей Обнорский)" - читать интересную книгу автора

не опаздывал - до отправки состава на Волш оставалось еще несколько часов.
В принципе, вагон стоял так, что автозак вполне мог подъехать вплотную к
дверям "Столыпина" - так, чтобы зэкам даже не надо было бы и на землю
спрыгивать, но... Начальник конвоя, симпатичный, подтянутый прапорщик
внутренних войск, решил, что имеющийся запас времени можно использовать
для тренировки личного состава - мало ли какая обстановка потом сложится -
конечно, принять этапников "дверь в дверь" - и проще, и быстрее, но ведь
не на всякой же станции автозак к "Столыпину" может вплотную подъехать. Да
и зэкам полезно проветриться перед долгим путешествием - в "Столыпине" они
еще не раз помечтают о глотке свежего воздуха, особенно "первоходы",
которых на общий режим отправляют - те, как обычно, будут преть в своих
клетушках, как сельди в банках...
Дело в том, что на этапе положено строго соблюдать принцип раздельного
содержания разных категорий осужденных - "особистов" ["Особист" - особо
опасный рецидивист] нельзя сажать вместе с "первоходами", приговоренными к
общему режиму; отдельные клетушки предоставляются также женщинам,
"малолеткам" и так называемым "бээсникам" - то есть, бывшим сотрудникам
правоприменительной системы. Вот и получается часто, что в "Столыпине"
едет, как барин, в отдельном "купе" один мент, рядом - парочка
"особистов", затем трое малолеток, далее - две женщины, ну а потом уже -
"общий режим" - этих, бывает, по восемь-девять человек в одну клетушку
запихивают...
Начальник конвоя "Столыпина" принял запечатанные в серые казенные
конверты личные дела восьми зэков, быстро просмотрел их. Все конверты были
одинаковыми, и лишь на одном стояла карандашная пометка "б/с". Прапорщик
хмыкнул, окинул взглядом каре осужденных и прикинул, кто бы из них мог
быть бывшим сотрудником. Скорее всего - во-он тот, здоровый, крайний слева
в первом ряду. Он и одет добротно, и два баула перед ним на снегу стоят -
вполне внушительного вида...
Этапник, на которого смотрел начальник конвоя, поднял голову - во
взгляде осужденного не было затравленности, тоска - да, была, а страха и
забитости - не было... Проверяя свою догадку, прапорщик громко скомандовал:
- Осужденный Зверев! Ко мне, с вещами!
Когда здоровенный зэк, перед которым на снегу стояли два баула,
выпрямился, начальник конвоя удовлетворенно усмехнулся - вот что значит
опыт, вычислил-таки "бээсника" влет, проинтуичил безошибочно.
Между тем осужденный ловко подхватил свои сумки и быстро, но без суеты,
преодолел короткую дистанцию до "Столыпина". Остановившись перед
прапорщиком, зэк отрапортовал глухо:
- Осужденный Зверев Александр Андреевич, статья сто сорок восьмая,
часть третья...
Начальник конвоя посмотрел на Зверева с интересом - статья сто сорок
восемь (да еще часть третья) - это ведь самая что ни на есть "боевая
бандитская статья" - "вымогательство в составе организованной группы".
"Что ж ты, хлопец, наколбасил такого, что тебе "шестерку" влепили",- с
интересом подумал прапорщик, а вслух спросил негромко и с едва заметными
нотками сочувствия в голосе:
- Ты кем был-то, ментом или "зеленым"? А? Или прокурорским? А может,
"комитетчиком"?
В вопросе прозвучала извечная ревность внутренних войск ко всем