"Конан и Гнев Сета" - читать интересную книгу автора (Делез Морис)

Часть вторая ШАР ВСЕВИДЕНИЯ

Глава первая НОВЬЯ ДРУЗЬЯ

Ранним утром по тракту, протянувшемуся в юго-восточном направлении, неспешной, размеренной походкой шел немолодой уже человек. Хотя правильно оценить его возраст было достаточно трудно.

С одной стороны, на волевом скуластом лице путника при всем желании невозможно было отыскать и следа юношеской романтичности и молодого задора. Цепкий, оценивающий взгляд внимательных глаз, впитавших в себя пронзительную голубизну южного неба и пронизывающий холод северных льдов, говорил о привычной для него спокойной уверенности, которая обычно приходит лишь с годами.

Многочисленные шрамы красноречиво говорили о том, в скольких стычках побывал этот человек, а раз до сих пор оставался жив и здоров, значит, умел и нападать, и защищаться, а потому из всех драк выходил победителем, и если уж не обходился без потерь, то никогда не терял слишком много. И он был невероятно, просто чудовищно могуч, чего не скрывал даже просторный серый плащ, застегнутый на левом плече стальной кованой фибулой, украшенной незамысловатым узором.

В то же время ни лицо, ни грация хищника, с которой он двигался, не говорили о тяжелом грузе прожитых лет. Скорее уж наоборот.

Ко всему прочему незнакомец имел вид человека, твердо знающего срок и цель и не привыкшего попусту тратить ни время, ни силы. Насколько хватал глаз, он был один, но, несмотря на это, в его грациозной походке замечалась настороженность — чувствовалась выработанная годами привычка не позволять застигнуть себя врасплох.

Был он, как уже говорилось, в плаще, но когда несильный порыв ветра распахивал его полы, становились видны мягкие, тонкой кожи штаны, заправленные в невысокие, до колен, легкие сапоги, порядком уже запыленные. Могучий торс облегала просторная замшевая рубаха с распахнутым воротом. За спиной висел длинный тяжелый меч в потертых кожаных ножнах.

Но главным все-таки в его облике была сила. Впечатление огромной, неестественной для человека физической мощи сразу бросалось в глаза любому: и опытному воину, и далекому от ратных дел крестьянину, не говоря уж о наметанных взглядах многочисленных кабатчиков, в чьих заведениях путник поневоле останавливался на ночлег.

Звали человека Конан, и был он королем Аквилонии — самого могущественного государства цивилизованного мира. Он шел на восток уже не первый день, но путь его лежал вовсе не в Шадизар, где он когда-то постигал ремесло вора. Целью его путешествия был Шандар — неприметный городишко на западе Заморы, о котором и не знал бы никто, если бы он не лежал на тракте.

Киммериец же стремился туда так, как раньше, наверное, не рвался ни в одно из мест, которые посетил за свою долгую жизнь, потому что от успеха предстоящего предприятия зависела если и не жизнь его, то, быть может, даже нечто большее, чем жизнь.

В маленькой деревушке, повстречавшейся на пути, Конан, немного поторговавшись, на удивление недорого приобрел хорошего жеребца взамен прежнего, украденного позапрошлой ночью из конюшни постоялого двора. Конек, правда, оказался с норовом и на первом же привале попытался вырваться и убежать. Причем движения его были настолько отработаны, что Конану тут же припомнилась подленькая, вороватая улыбка кабатчика, подозрительно дешево уступившего ему такого прекрасного коня. Не иначе как шельма натренировал животное покидать каждого нового хозяина и возвращаться домой! Киммериец усмехнулся — ну уж нет! С ним эти шутки не пройдут! Конан оседлал коня, и, то ли почувствовав тяжелую руку и крутой нрав седока, то ли решив, что с воровским прошлым покончено, и в судьбе его наступил долгожданный перелом, жеребец успокоился.

Неожиданно подкрались сумерки. Последний переход вышел короче предыдущих, и Конан решил посвятить вечер отдыху, а поиски Велория начать с утра, на ночь завалившись в какой-нибудь кабак, где можно вдоволь попить вина, потому что за день, проведенный на жаре в седле, в глотке у него пересохло, как в старом колодце.

Путь к кабаку ему указал нищий, многозначительно добавивший при этом:

— Специально для воинов.

Ловко поймав на лету соблазнительно блестевший серебряный кругляш, нищий торопливо заковылял прочь, похоже всерьез опасаясь, как бы странный всадник не передумал и не решил заменить свой щедрый дар медяком.

Оборванец не обманул, и кабак Конан отыскал достаточно быстро. Зайдя внутрь, киммериец обнаружил, что здесь действительно полно людей с оружием, среди которых он без труда различил заморийцев, гирканцев, немедийцев, даже кхитайцев, не говоря уже о туранцах и представителях более близких государств. Странно было смотреть на это разношерстное сборище, больше всего походившее на рынок наемников, где каждый, пусть и, не вступая в драку, стремился показать себя во всей красе и во всеоружии. Впрочем, Конана это мало трогало: все, что было ему нужно, так это ужин, постель да хороший глоток вина на сон грядущий.

Впрочем, он сразу почувствовал себя в привычной обстановке. Старый камин с забитым сажей дымоходом нещадно дымил, так что хозяину пришлось распахнуть настежь все окна, сквозь которые сизые клубы дыма валили наружу, зато на смену им в помещение струилась вечерняя прохлада. Конан невольно усмехнулся: что за странный способ обогрева! Впрочем, безнадежно запущенным был не только камин. Пол оказался заплеванным и залитым вином настолько, что на нем невозможно было отыскать и клочка чистого пространства. Стоявший за стойкой жирный хозяин в грязном фартуке тотчас заметил нового посетителя и послал к нему мальчонку, который, получив указания насчет предстоящего ужина, с уважением посмотрел на Конана и мгновенно скрылся, чтобы тут же появиться снова, на этот раз, с кувшином пуантенского розового и вместительным бурдюком белого немедийского — жуткой кислятиной, у которой, тем не менее, было одно неоспоримое достоинство: оно прекрасно утоляло жажду.

Усевшись на свободное место в углу — так, чтобы не терять входную дверь из виду, Конан принялся попивать винцо, в ожидании обеда приглядываясь к посетителям и по привычке прикидывая, кто чего стоит. По большей части посетители были безнадежно пьяны и, похоже, умом не отличались, и киммериец невольно подумал, что среди этого человеческого мусора выбрать себе приличную охрану было бы весьма непросто. Больше всего ему не понравилось соседство слева, где за длинным, залитым вином столом сидели семеро воинов с угрюмыми рожами, на которые время от времени наползали перекашивавшие их идиотские ухмылки. Судя по всему, они сидели здесь уже давно, явно перебрали хмельного и орали громче всех. Причем львиная доля ругательств доставалась почему-то мирно сидевшей в противоположном от северянина углу парочке. Похоже, еще до прихода киммерийца между ними произошло нечто, чего из памяти этих семерых не могли вымыть даже обильные потоки дешевого пойла, которое они старательно вливали в пропитые глотки.

Парочка же, вызывавшая их безудержную ярость, явно отличалась от всех посетителей кабака. За чисто убранным столом, на котором стоял кувшин вина с двумя простыми глиняными кружками, блюдо с аппетитно зажаренным на вертеле, наполовину уже съеденным каплуном и ваза с виноградом, сидели двое: молодая женщина и странно, а скорее, непривычно хорошо одетый для этой местности мужчина средних лет. На нем был черный строгий бархатный камзол с белым кружевным воротником и манжетами, которые он добросовестно старался не испачкать.

Женщина была совсем молода и необыкновенно хороша собой, но, несмотря на это, имела воинственный вид. Дело было вовсе не в том, что на поясе у нее висел длинный, не слишком тяжелый, правда, прямой меч. Просто с первого взгляда, брошенного на красотку, было видно, что она привыкла управляться с оружием ничуть не хуже, чем белошвейка со своей иглой.

Некоторое время за длинным столом молчали, и Конан с интересом наблюдал, как семеро пьяных кретинов сообща стараются породить мысль. Мысль, способную оскорбить мужчину в камзоле и послужить причиной желанной ссоры. Но даже из семи тупых голов нельзя создать одну умную, и хотя пьяная компания не понимала этого, тщетность усилий будила в них все большую и большую ярость.

— Эй! Петух! — закричал один из них осипшим голосом, в то время как прочие одобрительно загоготали, старательно показывая, как высоко они оценили шутку своего товарища.

Шутник довольно ухмыльнулся и, подмигнув своим друзьям — то ли еще будет! — продолжил:

— Где ты откопал такую кх-у…— тут говоривший громко и не к месту икнул,— курочку?!— закончил он, тем не менее, вполне успешно.— Может, обменяешь ее на кружку пива?!

Вторая шутка показалась его собутыльникам еще более удачной, и все семеро загоготали с новой силой. Парочка же по-прежнему не обращала на них никакого внимания, продолжая мирную беседу. Шутники почувствовали себя незаслуженно оскорбленными: все-таки они так старались, а их просто не заметили! Простая справедливость требовала немедленного отмщения.

— Ну, ты!— рыкнул приятель острослова.— Свинья! Мы ведь к тебе обращаемся!

Тут говорившему пришла в голову великолепная мысль, и в подкрепление сказанного он запустил в гордеца куриной костью, которая, правда, полетела далеко в сторону, однако маневр этот уже не мог остаться незамеченным. Мужчина в бархатном камзоле повернулся к семерым приятелям.

— Свинья, прошу заметить, друг мой, вполне безобидное домашнее животное, коренным образом отличающееся от грязного борова, зверя действительно премерзкого! — ответил он, презрительным взглядом, окинув говорившего, явно давая понять этим, кого он имеет в виду под боровом, и, повернувшись к спутнице, спокойно продолжил прерванную беседу.

Конан усмехнулся: в заплеванном зале явно запахло дракой, и, хотя дело это его никак не касалось, у киммерийца по старой привычке зачесались руки. Он понял, что не прочь поучаствовать. Жаль только, вина толком попить не успел. Впрочем, время стычки еще не настало. Он сделал хороший глоток и принялся наблюдать за развитием событий.

Вояк, похоже, не на шутку разозлил ответ франта, быть может, и не слишком остроумный, но обидно подчеркнувший разницу между ними. По их обозленным лицам можно было ясно понять: они никак не ожидали, что этот расфуфыренный индюк начнет огрызаться! Что ж, сам напросился!

— Ах ты, козий помет!— зло прорычал бритый наголо туранец.— Молчал бы, если не хочешь потом зубы верблюжьим дерьмом на место вклеивать!

Похоже, ничего более умного он сказать не мог. Взгляд Конана встретился с взглядом незнакомца, и они одновременно улыбнулись друг другу.

— Думаю, я, вряд ли, стерпел бы,— миролюбиво произнес Конан, ясно давая понять, на чьей он будет стороне, если начнется потасовка.

Причем сказал он это достаточно громко для того, чтобы его слышали все, в том числе и семеро сидевших рядом. Однако человеку в черном, похоже, было ровным счетом наплевать на оскорбления, равно как и на то, что, судя по всему, через мгновение начнется драка. Он усмехнулся и спокойно заметил:

— Обычно я стараюсь не обращать внимания на дерзости людей, которых Светозарный Митра явно обделил умом. Ты ведь и сам не обращаешь внимания на лай собак!

— Пока они не кусаются,— усмехнулся Конан.

— Тут ты прав,— не скрывая иронии, ответил его собеседник и слегка поклонился.

После такого оскорбительного диалога между гордецом и новичком, забияки усидеть уже не смогли.

Наперебой поминая Сета, Нергала и прочих темных божеств, а также их внутренности и испражнения, вояки шумно повскакивали с мест и начали хвататься за оружие. При этом они ревели, брызгали слюной и отбрасывали мешавшую мебель. Ярость их была великолепна и неподражаема. Непосвященному новичку могло показаться, что эти семеро готовятся не просто перебить всех находившихся рядом, но и перерезать прохожих, а также население соседних улиц, заодно ломая и хибары, в которых те обитают.

Все это время парочка спокойно сидела, с интересом наблюдая за приготовлениями семерки, и когда они, наконец, закончились, женщина мгновенно вскочила и отработанным движением выхватила из-за пояса меч.

— Только без крови! Только без крови!— истошно завизжал, прикрывая голову руками, хозяин, немало удивив этим Конана, который был уверен, что в заведении толстяка такие сцены должны происходить ежедневно.

Женщина замерла в боевой стойке и, обведя изготовившихся к драке бандитов задиристым, насмешливым взглядом, крикнула:

— А ну, шакалы, нападайте!— Она расхохоталась.— Кто из вас желает быстрой смерти?

Мужчина тоже приготовился к обороне, но в отличие от своей спутницы не проронил ни звука. На какое-то время, когда стало ясно, что противников запугать не удалось, вояки опешили.

— Вы! Трусы!— выкрикнула женщина.— Что стоите?!

Меч ее со свистом рассек воздух, лихо, крутнувшись в неподвижной руке, словно приглашая к началу веселья. В левой руке появился кинжал. Насмешка ее достигла цели.

Первый из семерки воинов, крепко сбитый шемит небольшого роста со смуглым лицом и длинными волосатыми руками, пьяно и неловко атаковал. Ударив наотмашь кривой туранской саблей и вложив в удар больше силы, чем умения, он, видимо, решил долго не возиться и разом снести дерзкой женщине голову.

Она же, уходя от удара, сделала то, что и должна была сделать,— присела и с разворота пнула противника по ноге, а когда он мешком рухнул на пол, ее кинжал словно ненароком чиркнул по шейной вене, и кровь брызнула на заплеванный пол, смешиваясь с лужами вина. Шемит пытался еще встать, но руки уже не слушались его. Он упал лицом в кровавую лужу и затих.

— Ну, кто следующий?— весело крикнула женщина.

— Эта сучка прирезала Фандона…— ошарашено прошептал кто-то.

Оставшиеся шестеро, мгновенно протрезвев, поняли, что легкого дебоша не предвидится. Они приготовились нападать организованно, и лица их не предвещали ничего хорошего.

— Не сбивайтесь в кучу!— крикнул им Конан, решив, что пора вмешаться, если он не намеревается ограничиться ролью зрителя.— Я тут!

Он мгновенно выхватил меч, всерьез опасаясь, что после такого бурного начала, промедли он еще немного, на его долю ничего не останется.

Впрочем, он зря беспокоился. Подонки быстро пришли в себя и мгновенно разделились на три пары. Те, что выбрали себе в противники киммерийца, видно, считали себя самыми хитрыми. Они сразу попытались обойти его с двух сторон, однако Конан не стал дожидаться окончания их маневра и первым напал на коренастого пузатого ванахеймца. Его удар сверху оказался настолько силен, что невысокий противник хоть и задержал его, выставив меч над головой, но колени у него подогнулись, и, недолго думая, Конан двинул правой ногой в толстое брюхо рыжего, едва успев отскочить от винного фонтана, брызнувшего из его открывшейся пасти.

Конан тут же развернулся и нанес удар, но, как и в первый раз, меч его наткнулся на блок. Боковым зрением киммериец заметил, что и девушка, ловко орудуя мечом и уходя от ударов, уже успела расправиться с одним из своих противников.

Киммериец пошел вперед, яростно нанося удары, но против него стоял настоящий великан — бритоголовый туранец, на полголовы возвышавшийся даже над ним. Верзила умело отбивал все его удары, и Конан понял, что если он хочет победить быстро, то должен, либо перехитрить, либо пересилить великана — его помощь в любое мгновение могла понадобиться новым друзьям.

Показывать свою ловкость на заблеванном ванахеймцем полу Конану совершенно не хотелось, и он, стиснув зубы, пошел вперед. На пятом или шестом ударе он увидел испуг в глазах великана. Тот отступил на шаг, еще на один, споткнулся о своего же валявшегося на полу приятеля, рыжего толстяка, и, отчаянно размахивая руками, опрокинулся навзничь. Падая, он ударился головой о край стола, да так и остался лежать без движения. Конан замер, ожидая, когда противник его поднимется, но тот, похоже, вставать не собирался.

Киммериец осмотрелся, выбирая, кому из двоих прийти на помощь. Один из напавших на девушку корчился на полу, с отсеченной по колено ногой, и тихо подвывал, второй был ранен уже дважды, в руку и живот, и, истекая кровью, отступал под натиском соперницы.

У спутника ее дела обстояли похуже: на него наседали сразу с двух сторон, но щеголь ловко уворачивался от мечей противников. В левой руке он держал длинный кинжал, в правой — узкий зингарский меч. Бандиты уже получили от него несколько ударов, к сожалению не слишком опасных, но продолжали наседать. Оба увидели, что Конан расправился с их друзьями и готов помочь противнику, и, естественно, забеспокоились. Киммериец же понял, что незнакомец в черном больше привык к дуэлям, нежели к дракам, и, хотя ввязался именно в драку, действовать продолжал по дуэльным правилам. Поэтому Конан раздумывал не слишком долго, а схватил с пола лавку, запустил одному из нападавших в голову, и тот рухнул как подкошенный.

Конан быстро перевел взгляд на своих незнакомцев-союзников. Девушка к этому времени успела уже расправиться со вторым бандитом и кинулась на помощь другу. В тот же миг ее спутник, словно почувствовав неловкость от того, что отстает от приятелей, парировал очередной удар противника и, сделав шаг вперед, оказался вплотную к нему, но не остановился. Отработанным движением, перехватив руку, в которой тот держал меч, он сделал еще шаг, вывернул руку за спину и резко дернул вверх. Вояка красиво кувырнулся в воздухе, упал на замусоренный пол и больше не подавал признаков жизни.

По-видимому, человек в черном, как и его подруга, посчитал работу сделанной, потому что вслед за этим взгляды обоих спутников обратились на Конана.

— Кто ты? И почему помог нам?— спросила девушка на немедийском.

— Зовут меня Конан,— просто ответил киммериец, не считая нужным вдаваться в подробности,— а встал я на вашу сторону просто потому, что не люблю задир.

— Конан-кор!..— успела выкрикнуть девушка, когда король мягко, но быстро взял ее за руку.

— Тихо,— прервал ее киммериец полушепотом,— не говори об этом здесь. У меня и так полно врагов! Не хватало еще, чтобы кто-то из этих подонков присмотрелся повнимательнее и по городу поползли слухи!

— Извини.— Девушка смутилась и поспешила объяснить:— Не сдержалась. Меня зовут Олвина,— представилась она,— а его,— она кивнула на своего молчаливого спутника,— Калим. Мы направлялись сюда, но нужного нам человека не нашли, и теперь путь наш лежит в Коф.

— Значит, нам по пути,— удовлетворенно кивнул Конан, почему-то сразу подумав, что прибыли они по тому же делу, что и он, и тут же добавил:— А сейчас давайте уйдем отсюда, пока не появилась стража.

Не спрашивая их согласия, Конан прихватил со стола бурдюк с вином — не пропадать же добру! — и направился к выходу. Олвина задержалась на мгновение, чтобы перекинуться взглядом со своим спутником. Тот кивнул без колебаний, и оба направились за киммерийцем Дверь с треском захлопнулась за ними, и ударивший в лицо прохладный вечерний воздух, хоть и отдававший слегка помойкой, после спертого смрада таверны показался им едва ли не морским бризом.

— Вы пешком? — спросил Конан, обернувшись.

— Конечно,— бодро ответила Олвина,— к чему лишние хлопоты?— И, немного помявшись, добавила:— К тому же, так уж получилось, у нас просто нет денег на лошадей.

— У меня есть, но, к сожалению, только на одну,— задумчиво сказал Конан,— однако не беда. Выберу дом побогаче и наведаюсь туда нынче же ночью.

— Ты думаешь, как только хозяин узнает, что ты король, то тут же выделит тебе немного золота из своих сбережений?— спросил с усмешкой Калим, впервые заговорив.

— Нет,— рассмеявшись, ответил Конан,— у меня свои способы получения денег.— Киммериец не стал распространяться о том, что в молодости считался неплохим вором и до сих пор кое-где по-прежнему остается в силе немалое вознаграждение за его голову. Знали они о том или нет, только просвещать их на сей счет северянин не собирался.— А сейчас найдем какой-нибудь постоялый двор. Вы там сможете переночевать, а я буду знать, где искать вас, когда вернусь.

Сказав это, Конан собрался было уходить, но вдруг обернулся.

— Кстати,— одобрительно заметил он,— вы оба хорошо деретесь и могли бы неплохо зарабатывать на этом.— Он окинул парочку веселым взглядом.— Зачем вы направляетесь в Коф?

Теперь уже Калим вопросительно посмотрел на свою спутницу, спрашивая ее согласия.

— Нас направил сюда один жрец в Туране. Он сказал, что некий купец, проживающий либо в Шандаре, либо под Хоршемишем, предлагает очень хорошую награду за опасную работу. В этом предложении не было ничего особенного, и я совсем не уверен, что согласился бы на него, учитывая, как далеко нам пришлось добираться. Однако было во взгляде этого человека, в том, как он говорил, а главное, в словах, им сказанных, нечто особенное… Он сказал, что такую работу предлагает далеко не каждому, а только тому, в ком распознает особого человека.— При этих словах Калима Конан невольно усмехнулся: типичная уловка хитреца, не слишком изощренная, но неизменно срабатывающая, рассчитанная на простака, сидящего на мели! Сколько раз сам он на нее попадался!— Правда, в последнее время я все чаще задумываюсь,— продолжил Калим после паузы,— а не сыграл ли он с нами глупую шутку?

— Что ж, всякое бывает,— ответил Конан уклончиво и вдруг спросил:— А он не сказал, как зовут этого купца? Часом, не Велорий ли?

— Велорий,— ответил Калим и обменялся с Олвиной растерянным взглядом.

— Ну, так могу тебя порадовать,— убежденно сказал киммериец,— это не глупый розыгрыш. Я и сам направляюсь к нему. Не знаю уж, как там насчет денег, не поинтересовался — у меня свои заботы, но что касается опасностей, могу тебя утешить: их будет в избытке.

— Значит, ты тоже особый?— восхищенно спросила Олвина.

— Это вы особые!— расхохотался Конан.— А я король Аквилонии!

При этих словах киммерийца Олвина возмущенно фыркнула, досадуя то ли на его насмешку, то ли на себя за то, что ляпнула глупость. Калим же лишь сдержанно улыбнулся уголками губ.

Пока они так разговаривали, удаляясь от злосчастной таверны, начало темнеть. Закат окрасил пол-неба, обещая морозное, но ясное утро. Впрочем, об этом говорил и холодный ветерок. Девушка зябко поежилась, запахивая полы кожаной безрукавки. Некоторое время шли молча. Спутники киммерийца, как и сам он, ступали беззвучно, и слышно было лишь цоканье копыт коня Конана, которого он вел под уздцы.

— Вот вам и постоялый двор.— Едва они свернули за угол, Конан кивнул в сторону обшарпанного, но еще крепкого и большого дома.— Ждите меня к утру,— сказал он, передавая Калиму поводья, и направился прочь.

— Ты уверен, что тебе не понадобится наша помощь? — с надеждой спросила Олвина.

Конан, однако, ничего не ответил, и через некоторое время его могучая фигура скрылась за поворотом. Олвина до последнего мгновения ждала, что он все-таки обернется, но этого так и не произошло. Тогда она разочарованно вздохнула и направилась к Калиму, который уже успел позаботиться о коне киммерийца и теперь с улыбкой поджидал ее у дверей таверны, в то время как она шла и думала о том, что даже не пожелала своему новому товарищу удачи.

Вечер неохотно отступал под натиском приближающейся ночи. Густая тьма медленно поглощала алый закат, полыхавший над вершинами rop. Зенобии, с тоской глядевшей в окно, почему-то привиделось, что скалы истекают кровью. Странная уверенность в том, что именно в их каменных недрах таится грозившее им зло, не покидала молодую королеву, хотя она и понимала, что это лишь игра не в меру разыгравшегося воображения.

Который уж день прошел с тех пор, как уехал Конан, и нет от него никаких вестей. Впрочем, здесь сетовать не на что, ведь с самого начала она знала, что ей до конца придется пребывать в неведении. Все это страх… Страх, тоска и одиночество, хотя Троцеро, в чей родовой замок они переехали в первый же день, из кожи вон лез, стараясь развеселить ее и сына, и если Конн был маленьким, но мужчиной, к тому же сыном самого Конана, то она, будучи королевой, оставалась всего лишь слабой женщиной, чье любящее сердце не находило покоя.

Она бы и рада была забыться, да не могла, и тут не помогали ни ежедневные балы, ни празднества и гуляния. Все эти развлечения, на которые таким мастером оказался граф, никак не спасали, да и разве могла она забыть о происходящем, когда на каждом углу стояла стража, и были это не скучающие дворцовые увальни, а, как правило, группы из двух-трех человек — гвардеец и пара лучников, а нередко и арбалетчик в придачу.

Теперь любой из постов сможет если уж и не дать достойный отпор внезапно появившейся четверке, то уж, по крайней мере, поднять тревогу, и тогда налетчикам не сдобровать, несмотря на всю их силу и слаженность: отныне люди графа знают, как им действовать. Однако даже сознание собственной безопасности не помогало ей забыться.

Из памяти никак не шла сцена у моря, показанная Пелиасом. Со сводящим с ума постоянством она проявлялась в памяти. Вот незнакомец стоит у кромки воды. Солнечный день, чистый пляж, белоснежные шапки пены на гребнях невысоких волн. Ласковый ветер треплет мягкий шелк одежд. Ничто не предвещает беды… И вдруг!..

«Убейте его!»

Зенобия непроизвольно вздрогнула, словно и в самом деле услышала этот приказ из уст прекрасной даже в своей немыслимой злобе колдуньи. Королева зябко поежилась и оглянулась. Это воспоминание стало для нее злым наваждением, превратившимся в пытку, и если бы не Кони… При мысли о сыне взгляд королевы потеплел. Она отвернулась от окна и вдруг вспомнила, что еще не попрощалась с ним перед сном.