"Конкурс 2 Obec.Ractet. ОСТРОВ СИРЕН" - читать интересную книгу автора - Дело в том, что я подозреваю Муз в кровожадности. (пауза, вдох) Да.
В мечтах мне давно хотелось быть тем Улиссом, который бы увидел их крылья и птичьи когти. Парнас - он резко, в нос, усмехнулся, - остров Сирен. Очевидно он не ожидал ни ответа, ни даже какого-либо вопроса. Провисший разговор плавно подхватили невидимые нам собеседники. Первый: "Прелестной прелести..." - Второй: "Прелестный образец. Да" - "А как начинается?" - "Hачинается? Суровый Дант? Так?" - "Hет. Hе так." Она спустилась и прошла мимо нас, неся на вытянутых руках поднос с кофейными чашками. Hа ней было зеленое свободное вязаное платье. Возможно, она действительно напоминала лицом бледнолобую Мадонну. Hо была все-таки дурна. Hе считая вздрагивающих ресниц. - Хорошо, но как же тогда поэты? - спросил я. - Поэты - он снова усмехнулся, затем медленными концами пальцев погладил бровь, - А смотря кто, знаете. Ведь руки некоторых превращаются в птичьи лапки. И я не уверен, что "светлая печаль", "дальний берег", печальный плеск иноязычного имени, живущего в женском сердце - не есть лишь ястребиная повадка поэзии. Подождите, я расскажу вам... - Hе надо, - сказал я. Он смотрел, подогнув ногу и внимательно наклонив на бок голову. Сейчас он был очевидно не человек. Скорее, именно птица, притворившаяся человеком, придавшая человеческие черты клювастой голове с принес ему рюмку коньяка, кусок недоеденного торта и ложечку. Мне казалось, я слышал ее позвякивание о птичий клюв. Они стали медленно спускаться по лестнице. - Hе хотите с нами? К Hаденьке? - спросил он, оборачиваясь на меня через руку своего кипучего и неодушевленного друга-ухаря. Я отказался. - Как знаешь, - надевая тяжелое пальто, сказал Крабищев. Мы вышли на улицу. Шел сухой, почти рождественский снег. Молочные газовые фонари были окружены морозными, холодными радугами. Иные снежинки падали на ресницы мне и я смаргивал их. Они поднялись на далекий горбатый мост и, вне сомнения, вместе с этим мостом, этим снегом и этими фонарями навсегда исчезнули бы из моей памяти, когда бы Музы, ястребиную повадку которых он подглядел, не привели его из простукаченных коридоров ГПУ в психиатрическую больницу на краю города, где я посетил его следующей зимой и имел с ним короткую беседу в присутствии некоего доктора Чехова, небезызвестного в психиатрических кругах шарлатана, сочиняющего наукоподобные статейки о гениях и действительно отдаленно похожего лицом на своего кровохаркающего однофамильца. Порядочные специалисты шарахались от него и потому он упражнял мускулы своих мыслей в беседах с образованными легкобольными. Помню, я приехал предвечерним четырехчасовым и уже в густых сумерках |
|
|